Расул Гамзатов

При каждом Союзе писателей существовал и Литературный фонд, главной задачей которого была помощь писателям. Литфонд оплачивал санаторное лечение, больничные листы, оказывал денежную помощь и делал много другого на благо писателей. В его распоряжении имелись поликлиники, больницы, дома творчества и даже собственные ателье. В Москве на Кузнецком Мосту была Книжная лавка, где только писатели могли купить книги, бывшие в большом дефиците. Хорошие книги становились своего рода валютой, которую можно было продать или обменять. В результате Литфонд был не менее популярен, чем издательства и редакции с их гонорарами. Но благ на всех не хватало, за ними выстраивались очереди. Талант писателя здесь значения не имел, единственным условием было наличие членского билета.

В дагестанском отделении Литфонда, как и везде, заявления рассматривала комиссия. Бумаги туда поступали с резолюцией Расула Гамзатова.

Резолюция на заявлении в Литфонд

Прошу из соответствующих смет
Подателю помочь деньгами снова.
И нам известно: он плохой поэт,
Но дети литератора плохого
Не знают, что в семье талантов нет,
И просят есть, как дети Льва Толстого[132].

Работа в Союзе была налажена и шла своим чередом, так что если Гамзатов отсутствовал, по творческим обстоятельствам или государственным делам, то ничего не останавливалось. Поговорка «Не место красит человека, а человек — место» приходилась здесь как нельзя кстати. Сотрудники были только рады — можно было уйти с работы пораньше или устроить небольшую пирушку с приятелями прямо на рабочем месте.

Однако и безоблачной жизнь Союза писателей не была. Однажды его руководителя даже попытались свергнуть. «Переворот» был затеян, когда Расул Гамзатов был в отъезде. Однако этот замысел успеха не имел. Когда похожим образом смещали Хрущёва, никто не возражал, но здесь возразили. «Как мы можем переизбирать нашего председателя в его отсутствие?» — возмутился поэт Нуратдин Юсупов, и его поддержало большинство. Нелепость этой истории заключалась ещё и в том, что отсутствовал Гамзатов потому, что поехал в Москву, чтобы помочь инициатору «переворота» в продвижении его произведения. Поступок человека, которому Гамзатов очень доверял и немало помогал, причинил поэту большую боль.

«Конечно, должность председателя СП не была очень высокой должностью, — говорила Салихат Гамзатова, — но то, что Гамзатов являлся членом Президиума Верховного Совета СССР, нравилось не всем. Программа была понятной: сначала подорвать авторитет человека на родине, а дальше... Не буду рассказывать дальше о развитии событий и о других попытках сместить моего отца, закончившихся неудачей».

Расул Гамзатов смотрел на эти «мятежи» философски. Но однажды не выдержал и ответил, явив при этом всю мощь своего остроумия. Как рассказывают очевидцы, дело происходило в ЦДЛ. За одним из столиков Гамзатов увидел своего «ниспровергателя», который ужинал с главным редактором одного из центральных журналов. Там было принято к печати большое произведение, что, видимо, автор и «обмывал» с редактором. Недолго думая Гамзатов подошёл к их столику и провозгласил тост за редактора, за то, что он неоценимо помогает дагестанской литературе, печатая такого выдающегося, такого талантливого писателя, к тому же близкого друга и соратника Расула Гамзатова. Тост Гамзатова редактора ошеломил, он-то полагал, что его визави и Гамзатов почти враги, и вдруг такое. На следующий день редактор объявил «другу» Гамзатова, что не будет его печатать в журнале. А на недоумённый вопрос «Почему?» ответил: «Не люблю я Гамзатова... И его друзей тоже».

Свергнуть Гамзатова с его поста больше уже никто не пытался. Но была другая напасть, схожая с нескончаемым стихийным бедствием. Многие, видя перед собой сверхуспешного Расула Гамзатова, бросались писать стихи.

«Раньше у нас стихи становились пословицами, поговорками, были у всех на кончике языка, — говорил Гамзатов, — а теперь берут изречение, меткое слово и длинное предлинное стихотворение пишут».

Писали даже те, кто искренне полагал, что писатель отличается от обычного человека наличием пишущей машинки.

Но курьёзами дело не ограничивалось. Расул Гамзатов рассказывал, как однажды к нему явился отцовский кунак, уважаемый человек, с просьбой устроить его сына поэтом. Сын в поэты не годился, но объяснить это горцу было невозможно. Он возмущённо недоумевал, как это сын Гамзата Цадасы, который ни в чём и никогда кунаку не отказывал, не хочет устроить в поэты его сына? Объявив Расулу Гамзатову, что он, видно, зазнался и что он ему больше не кунак, обиженный горец ушёл.