Расул Гамзатов

То, что это не Толстой — великий мыслитель, не Шамиль — вождь вольных горцев, и тем более — не Хаджи-Мурат, трагедию которого превратили в мелодраму, явно никого не смущало. Как ни странно, фильм был принят восторженно. Мужчины вскакивали с мест и кричали «браво!», а растроганные дамы утирали слёзы. Исторические несоответствия их не волновали, достаточно было, что вольные горцы, как бы то ни было, храбро боролись за свободу, а любовь преодолевала все преграды.

Ещё один фильм был снят в Италии в 1959 году. Хаджи-Мурата играл американский культурист Стив Ривз, который при каждом удобном случае демонстрировал свою фигуру и играл мускулами. Были и другие фильмы, имевшие весьма отдалённое отношение к повести Толстого.

И вот, казалось, наступило время фильма настоящего, который сделают люди, знающие Кавказ, чтущие Толстого и любящие Хаджи-Мурата.

Владимир Огнёв, имевший непосредственное отношение к сценарию, описал происходившее в очерке «Скитания Хаджи-Мурата»:

«Популярный певец и киноактёр Вахтанг Кикабидзе вспоминает: “Есть два героя, которые мне особенно нравятся... Морган у Хемингуэя в “Иметь и не иметь”. И Хаджи-Мурат у Толстого. Была мечта у меня — сыграть эту роль: Хаджи-Мурата. Думал, сыграю — и могу больше не сниматься. Лет пятнадцать назад картина должна была вот-вот сниматься про Хаджи-Мурата. Замечательный сценарий был тогда у Георгия Николаевича Данелии, изумительный сценарий. То, что там играл бы, это точно, но кого — не знаю. Про себя надеялся: вдруг он меня поставит на “Хаджи-Мурата”? И возраст был тогда подходящий. Но сценарий не пропустили, такие скандалы из-за него были, не пропустили — и всё. Тем дело и кончилось”.

Я имел самое прямое отношение к этому “замечательному”, “изумительному” сценарию, потому что писал его вместе с Данелия.

Настало время рассказать и о том, почему фильм Данелия не состоялся.

Начиналось всё так. Я рассказал В. Б. Шкловскому о замысле сценария в 1966 году. Виктор Борисович вдохновился, забегал по комнате, приговаривая любимое своё “дык вот”, потом сел на край широкой тахты и крикнул: “Симочка! Где моя заявка?” Через минуту я, несколько, сознаюсь, обескураженный, читал и перечитывал две странички “заявки” на экранизацию повести Л. Н. Толстого, выдержанную в стиле раннего Шкловского. Понять что-нибудь было трудно, кроме того, что автор заявки был гениальный человек. Но к повести Толстого это не имело никакого отношения. Как поставить головоломные парадоксы в кино, в современной эстетике, было непонятно. Хаджи-Мурат по заявке В. Б. оказывался крестьянином, который бунтовал против самой идеи ханства, что уже отдавало 1920-ми годами. Конфликт наиба с имамом не оставлял места для русской части, для горской войны как таковой. А когда Хаджи-Мурат попадал в театр — это был театр Мейерхольда... Ну и всё в этом роде.

Короче, я передал сценарий на киностудию, но его отвергли...

Г. Чухрай предложил Гии Данелия работать со мной. Гия меня тогда знал мало. Зато, как и все, знал Расула Гамзатова. Расул предложил обсудить ситуацию в ресторане.

...Жарко пекло солнце. Мы с Гией, повязав полотенца чалмою, в плавках лежали на траве у коттеджа Дома творчества в Переделкине. Строгий Литфонд дал путёвки Расулу и мне. Под фамилией Гамзатова жил Данелия.

Рядом с нами лежало в бумажной обложке расчёрканное мною издание “Хаджи-Мурата” с рисунками Лансере. Я писал и писал. Гия кусал травинку и смотрел в небо. Со своей постоянной японской улыбкой он говорил мне: “Хорошо”, я радостно гнал дальше. Гия после часа-другого: “Надо сделать перерыв”. После перерыва как ни в чём не бывало Гия задумчиво предлагал совсем другое решение, щедро отбрасывая варианты, казавшиеся мне гениальными...

Однажды в Москву заявился Расул Гамзатов и с ходу придумал эффектнейшую сцену встречи Хаджи-Мурата с Шамилем. Потом рассказал мне что-то о Шамиле, чего я не знал...

Сценарий получался. Это признавали строгий Гия, замечательный оператор Вадим Юсов, часто присутствовавший на читке очередного варианта и предложивший ряд решений, которые касались места действия, признали и на студии, единодушно принявшей с первого раза сценарий, и даже Комитет по кинематографии, высоко оценивший его качество.

И вот приехал Расул Гамзатов и пригласил нас для читки в фешенебельный посёлок Верховного Совета СССР в Снегирях. Я начисто переписывал финальную сцену, когда позвонил Расул и сказал так:

— Гигант мысли! Ко мне едет корреспондент газеты “Труд”. Он спрашивает, какой у нас консепций. Какой? Скажи, пока он едет...

Я что-то наговорил. Расул сопел в трубку:

— Не так быстро...

На следующий день, купив “Труд”, я прочитал нечто вроде следующего: “Экранизацию знаменитой повести Л. Н. Толстого сделал народный поэт Дагестана Расул Гамзатов. Постановщик Г. Данелия, главный оператор Вадим Юсов”. И далее: “О концепции фильма рассказал поэт...”.

Рассказал хорошо. К обеду мы с Гией были в Снегирях...

Сели за стол. Расул предложил выпить за окончание работы. А потом уже устроить читку. Принципиальный Гия накрыл рюмку ладонью: