Растение в городе

Бельгийские экологи хорошо изучили многолетние изменения растительности пустырей вокруг Брюсселя — так называемый сукцессионный ряд (от лат. successio — преемственность, наследование). На первых порах недавно освободившиеся участки в изобилии заселяют мелкие однолетники, а из многолетников — уже описанные выше растения-пионеры с легко распространяющимися анемохорными семенами. Через несколько лет картина меняется: начинают господствовать группировки, составленные многолетним бурьянным высокотравьем (полынь-чернобыльник, пижма, виды осота) и различными синантропными сорняками (льнянка, ромашка непахучая, недавние американские пришельцы — мелколепестник канадский, золотарник, или золотая розга). Но в отличие от луговых и степных травянистых сообществ заросли бурьянных трав — образования недолговечные. Проходит еще несколько лет — и среди трав поселяются ивы и березы, достигающие высоты 4-8 м, а под ними появляются тенелюбивые травы и мхи. По предположению бельгийских ученых, развитие этих, пока еще робких, зачатков леса со временем могло бы привести к восстановлению кленовых лесов, характерных для растительности данного района. Однако в окрестностях крупных городов восстановительные сукцессии растительности вряд ли могут дойти до столь благополучного конца, ибо различные нарушения продолжаются постоянно или нарастают в более стремительном темпе, чем идет восстановление растительного покрова. Обычно из-за непрерывных антропогенных вмешательств сукцессия задерживается на той или иной стадии неопределенно долго. И для нас привычными становятся и буйные заросли высокого бурьяна на пустырях, и мелкие перелески из ивы и ольхи вблизи границ большого города.

Каковы роль и место "пустырной" растительности в живом мире города? На первый взгляд, это что-то вроде неизбежных издержек урбанизации, не заслуживающих внимания любителей природы, "отходы" городской жизни, воплощенные в малопривлекательных, но агрессивных растительных формах. Долгое время даже ботаники пренебрегали исследованием пустырей, свалок, обочин дорог и т. д., считая их "испорченными" участками растительного мира. Ю. Д. Гусев, один из первых флористов, всерьез занявшийся рудеральными растениями, как-то заметил, что среди причин их малой изученности, может быть, не последнее место занимает их внешняя непривлекательность, а также убеждение в их бесполезности для человека и незначительной роли в природном растительном покрове. Между тем такое отношение к растительному миру городских окраин отнюдь нельзя считать справедливым.

Во-первых, он вносит свою долю в поддержание состава воздушной среды. По оценкам бельгийских экологов, растительность пустырей и других "неопределенных земель" Брюсселя выделяет в атмосферу за год почти столько же кислорода, сколько все парки и древесные посадки бельгийской столицы (вот вам и "бросовые земли"!). Во-вторых, среди зеленого населения городских окраин немало видов растений, заслуживающих внимания: это и лекарственные виды — вспомним хотя бы пустырник, подорожник, ромашку; и съедобные — любители витаминных салатов высоко ценят такие растения, как сныть, крапива, одуванчик и др. (Правда, справедливости ради стоит сказать, что здесь же мы встречаем и нежелательные виды, в том числе ядовитые и сорные, вплоть до опасных карантинных сорняков.)

Наконец, зачастую окраинные городские территории служат своего рода резервациями, где сохраняются редкие и исчезающие виды растений. Например, на пустырях Западного Берлина насчитывали около 150 таких видов. Недаром в последние годы в природоохранных изданиях то и дело появляются призывы к охране отдельных участков пустырей или целых зон рудеральной растительности вокруг крупных городов. Так, в Австрии, ФРГ и других европейских странах ставится вопрос об охране таких антропогенных форм растительности вокруг городов, как пустоши, вторичные луга (например, в Венском лесу), заросли сорняков. Некоторые участки, имеющие особую экологическую ценность, даже рекомендуется сохранять нетронутыми при застройке. На фоне наступающей урбанизации уже и эти "испорченные" разновидности растительного покрова начинают цениться как места сохранения генофонда растений и среды обитания для животных, объекты для экскурсий школьников и отдушина для любителей природы. А порой возникают ситуации, когда и "пустырная" растительность помогает бороться с последствиями урбанизации. Недавно в литературе обсуждалась возможность создания "биотопов полугородского типа" (близких к ландшафтам пустырей) на техногенных территориях в пределах Большого Манчестера — золоотвалах электростанций, отходах рудных шахт, карьеров и т. д. Как видим, есть случаи, когда и презираемые П. Шелли рудералы — "растенья, что гадко в стихах назвать" — оказываются желательными поселенцами...