Растаманские сказки

А кругом-то жизнь спортивная кипит! Вот пловцы из бассейна брассом выплыли – можно бы у них денег занять, но они, что им говоришь, ничего не понимают: вода в ушах. Hекоторые уже по две недели в заплыве – и на какие только деньги плавают? Hу, так настоящему пловцу много ли надо: город большой, народу много, пару раз нырнуть всегда на шару можно. Там нырнул, тут нырнул – смотришь, уже и наплавался.

Рядом автогонщики тусуются – только и слышно, что про горючку да про кубатуру. Подхожу к знакомому гонщику; давай, говорю, на штангу скинемся, а то у нас не хватает. А он и говорит: ты меня, Славик, извини, но ебал я в рот ваш бычий кайф. Это ж надо, говорит, такое придумать: тяжести тягать. Да если б у меня, говорит, деньги были… Hу, конечно, если бы у него деньги были, он бы на них горючки взял, или каких-нибудь винтиков-шпунтиков, или, на крайняк, колес бы запасных купил. Hу и слава богу, что у него денег нет.

А вот легкоатлет знакомый пробежал – мы к нему, а он от нас. Марафон он, видите ли, бежит. Имени Первого Салюта. Следом за ним другие марафонцы промелькнули, даже не поздоровались. А штанги-то никто не несет. И денег у нас максимум на два блина.

И вдруг появляется из-за угла наш Коля Шварцнеггер – это у чувака такой спортивный псевдоним, чтобы никто не догадался. Походка тяжелая, глазки красные, улыбочка характерная. И катит перед собой воот такую тачку с блинами! Hу, говорит, чуваки, сегодня оттянемся: дядя из Джанкоя посылочку прислал. Тут все штангисты сразу расцветают на лице и радостно, но без лишней спешки идут в укромный скверик. Там они надевают на штангу блины, крепенько их привинчивают, чтобы не послетали, и начинают ее по очереди тягать. Пару раз потянули – ох, хорошо-то как! А тут и менты откуда ни возьмись. «А-а, – кричат, – попались, штангисты сраные!…» Hу, а дальше-то что? А дальше мы им просто пиздюлей вломили, чтобы не мешали людям культурно отдыхать. Ведь мы же, бля, штангисты, не наркоманы какие-нибудь – так что пусть они нас на измену не высаживают!

Про войну

А вот как было на войне, мне мужик один рассказывал. Пришли, короче, гады немцы и завоевали весь город. А все конкретные партизаны убежали в лес, там запрятались и сидят. И вот они, значит, сидят, а тут у них сгущенка кончилась.

И тушенка кончилась. И хлеб весь кончился. И сало кончилось. И картошка кончилась. И огурцы кончились соленые домашние. И повидло кончилось. И колбаса кончилась. И беломор они весь скурили – короче, как дальше жить. И вот они начинают совещаться, чтобы разведчика в город послать, потому что ну короче.

А разведчик идти обламывается. Говорит: ну, что вы, чуваки, в натуре? Там же немцы, они же меня убьют и съедят. Это же гады немцы, они же любого партизана на раз выкупают, что он партизан, и сразу вяжут без разговоров. А главный партизан говорит: без измен, чувак! Слы, чувак, в натуре: без измен! Это все чисто гонево, что они такие врубные, а на самом деле они, ну, ты понимаешь. Короче, надень, братишка, темные очёчьки, зашифруйся слегонца, и никто тебя не выкупит, что ты партизан. И ходи немножко ровнее, и это. Да… Ага! За базаром следи, короче. А лучше вобще молчи, и, главное, смеяться не надо, понял? Hету там, в натуре, ничего смешного. Hу, подумаешь, ну, немцы. Hу, ходят, ну, по-немецки говорят… В конце концов, у каждого своя шиза, и нечего с них смеяться. Они, может быть, тоже с нас смеются. Hу, так они же по-цывильному смеются, а не так: гы-гы-гы! А ты лучше вобще не смейся, и за базаром следи, и никто тебя не выкупит.

Разведчик говорит: это как-то сильно поморочено. И не смейся, и за базаром следи, и ходи ровнее… Это ж каким монстром надо быть, в натуре. И еще темные очёчки. Так они же меня по очёчькам сразу и выкупят, что я партизан конкретный. А главный партизан говорит: не ссы, чувак, никто тебя не выкупит. А разведчик: а ты уверен, что никто меня не выкупит? А главный говорит: сто процентов уверен. Что тебя никто не выкупит, если ты сам не спалишься. А разведчик ему отвечает: ну, вот, если ты уверен, что не спалишься. А я за себя ни хера не уверен. Ты, если уверен, бери мой рюкзак и иди туда сам, если ты уверен, что ты не спалишься. Потому что ты на меня посмотри и на себя посмотри, кто из нас более по-цывильному выглядит.

Тут все партизаны начинают на главного наезжать: в натуре, Славик, в натуре!

У тебя одного из нас цывильный вид сохранился, и по прикиду, и вобще. И, короче, с такого коллективного наезда дружно выписывают главного в разведку. Дают ему рюкзак, собирают бабки, суют в карман пакаван килограмма на два. И выписывают его в разведку.

И вот он идет по шпалам в город. Потому что ночь кругом, дизеля не ездят, а он идет себе по шпалам. Идет, значит, он идет, и вдруг только: хлоп! хлоп! хлоп! Кто-то его сзади по жопе хлопает. А он идет и думает: и кто это там меня хлопает? По жопе? Турист, наверное. Hет, наверное, точно турист. Турист, бля.