Расстрелять! – II

Лодка пихнула пирс. Пришли… В рубке пахнет дохлой рыбой. Как всегда… Мороз. Градусов двадцать. Ночь. Свежий воздух. Это вкусно, когда свежий воздух…

Другой мир. Не попадаешь в улыбки, в ответы… Мы не из этого мира.

Построение без музыки и слов. Так лучше. На пирсе начпо.

– Здр-рра-вст-вуй-те, товарищи подводники!

– Здравия желаем…

Мы всегда здороваемся негромко.

– Благодарю за службу!

– Служим…

– Вам предстоит участвовать в учении… по загрузке продовольствия…

Учение по… Учение тыла флотилии. Кто только на нас не учится, точно мы кролики. Интересно, по домам сегодня отпустят или как? Скорее всего – «или как», черт.

– Учение начнется еще сегодня и продлится завтра и послезавтра…

Очень хорошо…

– …и еще у вас два выхода в море на расширенные гидроакустические испытания… для научных целей…

Подводник всегда используется расширенно, как некое резиновое изделие…

– …оргпериод…

Пошли сладости. Хочется работать в режиме погремушки: череп толстый – мозг в горошину; идешь и гремишь. Вот были бы испытания… гидроакустические. На-у-ка, слу-шай, как мы гремим. Подводники… Про отдых ни слова… А, вот, есть чуть-чуть…

– Потом у вас отпуск до 20 марта. Отпуск за 1985 год.

В декабре, значит, гонят. А долги?

– …а за 1983 год вам вернут в середине года… я вам это могу твердо обещать…

Ну, если у вас твердо… Может, и вернут… а может, и простят, У настоящего подводника отпуск кастрирован с обеих сторон. Воруют, прощают… Зимой, значит, отпуск. Зимой везде хорошо.

Жены мерзнут на КПП. Скорее бы эта бодяга кончалась…

Жена… Непривычно как-то… Тепло. Жена. Щека к щеке… Вспомнил – моя жена… Почему-то смотрится в сторону. Наконец-то получилось: теперь смотри по-человечески – в глаза. Говорим, говорим…

Смеяться пока не получается… а вот, получилось… Автономка кончилась…

Пошла погрузка. Пять «камазов» продовольствия. Горы коробок. Ни спать, ни жрать – грузить! До упора! Упор у нас раздвижной, чтоб ему…

Давай, давай, славяне! Нада! Навалились, оно провались!

Ящики, ящики… ящики…

– Меш-киии! Мешки наверх! Банки… Пакеты… Сахар по палубе… за ним мясо – в грязь, потом пойдет па котлеты…

– Дер-жи! Кто в ЛЮКЕ?!! Какая сука на подаче?!!

Семь ящиков с сахаром на одной веревке.

– Порвется же!

– Не порвется, закидаем по-быстрому – и спать!

Чуть не улетел вслед за ящиками.

– Па-ра-зи-ти-на! Гробнуться захотел?!!

Семь ящиков сахара – сто пятьдесят кило.

– Эй, наверху, полегче!

– Не держат, суки!

– Перестаньте бросать!

– Я кому-то по роже сейчас настучу!

Сахар по палубе. Пачки хрустят под сапогами; банки, пакеты, почки, рыба, компот – все это летит вниз, падает, бьется.

Наколотый компот не идет из банки – замерз.

Черт, пить хочется. Куда его теперь, наколотый? За борт!

– Куда бросил?! Отогреть же можно – поставил на трас (трансформатор) – и пей!

– Не сообразил.

Погрузка. Всего будет пять «камазов», закидаем – и спать!

Спать…

День с похмелья. Он еле открывает свои мутные глаза. Хоть спички вставляй.

Полярная ночь. Рассвет в двенадцать, а в два уже темень.

Небритый. Бритый – значит, выспавшийся.

Снег валит. На пирсе гора мусора, занесенная снегом; затоптанные коробки – погрузка идет.

– Давай! Что стоим? Навались, ребята, скоро кончим!

– Когда кончим! Конца не видать.

– Наверху! Заснули, что ли? Сволочи, там же нет никого! Все разбежались. Петров, ядрена корень!

– Да что я, один, что ли, здесь буду, чуть что – сразу Петров, а все спят в каютах, как сурки.

– Михалыч! Играй большой сбор! Нужно пройтись по каютам и шхерам! Пинками поднимай…

В каюте кто-то лежит; темно, как у негра… с пакетника клювик сняли, сволочи, чтоб их не беспокоили. А мы их без света, за ноги – и на палубу…

– Почему спим?!! Там люди уродуются, а у тебя здесь лежка? А ну встать!

На пирсе груда мусора, а завтра – в море. Любовь к морю прививается невыносимой жизнью на берегу.

– Почему сбежали с погрузки? Почему, я спрашиваю?! Так, в трюм его, и чтоб только уши торчали!..

– Боль-ша-я-при-бор-ка!

– Внимание по кораблю! Пришла машина за мусором! Вынести мусор!

– «Вы-ни-ма-пие, вы-ни-ма-ние», эй, страшилище, вынеси мусор…

– Говорят, за пять автономок теперь орден дают.

– Это уже пять лет говорят, пусть они его себе на жопу повесят, а моя и так блестит…

…Ночью матросы напились и подрались. Утром пришел командир. Он вчера тоже успел – пьян капитан. Кэп у нас с недавних времен инициатор соцсоревнования. И вот теперь инициатива попала в руки инициатору. Повел моряков на гауптвахту. Как бы их там на губе вместе не оставили – еле лыко вяжет. Прямо из отличников БП и ПП [БП и ПП – боевая и политическая подготовка] – в алкоголики; из алкоголиков – в отличники. Такое у нас бывает – флотская метаморфоза. А что делать? Не придумали еще средства для быстрого снятия автономки с организма, Спирт – самое надежное дело. Командир не спал всю автономку – вот теперь и отходит, нервы. Долго сжимало – теперь резко отпустило, обычное дело…

Вечером наука прибыла – целых три орла.

Этих будем катать.

Почему-то пьяная наша наука. Но языком, язва владеет; ишь ты, «научно-ис-седовательский», выговорил.

Красавец мужчина.

Исседователь!

Нансен-Амундсен.

Ис-седовать нас сейчас будет.