Расстояние между мной и черешневым деревом

Я протягиваю ей письмо Эстеллы, и она достает его из конверта и кладет мне прямо на голову.

– О, какие большие буквы! Написано черным фломастером, как ты любишь. Мне кажется, ты и без лупы разберешь.

– Прости, мам. Я и очки оставила. Прочти ты.

– Ну хорошо.

Дорогая Мафальда. Недавно я говорила тебе, что моя подруга забрала у меня кое-что, помнишь? Но я обещала говорить тебе правду, и только правду, поэтому я должна признаться, что подруга здесь ни при чем. Дело в том, что я заболела, и из-за болезни мне кое-что вырезали. Но теперь я опять больна, и похоже, что на этот раз болезнь надеется отхватить куда больший кусок, а может и вовсе забрать меня целиком. Вот почему мне пришлось лечь в больницу и я не смогла прийти сегодня в школу и встретить тебя.

– О, Мафальда, мне так жаль, – говорит мама очень грустным голосом, но я ее почти не слышу. Слова прыгают в моей голове, как дикие козы, и я совсем ничего не понимаю. «Хватит, хватит!» – кричу я, вырываю у мамы письмо и бегу прочь.

– Мафальда, ты куда? – кричит мама.

– Оставь меня в покое, я хочу побыть одна! – кричу я и бегу, бегу от ее голоса, случайно нащупываю дверь в свою комнату, хватаю с пола тетрадку и вырываю из нее страницы со списком, потом выскакиваю в коридор, и несусь вниз по лестнице, едва не свернув себе шею, и чуть ли не врубаюсь головой в главную дверь. Я слышу, как папа кричит: «Не беги так! Не уходи далеко!» – но я не слушаю и останавливаюсь только у забора, чтобы перевести дыхание.

Бежать в темноте ужасно мерзко. Ненавижу темноту! И хотя я обещала не ругаться, но останавливаюсь и кричу: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу! Все ненавижу!» Ненавижу новую квартиру, ненавижу школу, ненавижу одноклассников, ненавижу Кьяру, ненавижу бабушек за то, что они умирают, ненавижу котов за то, что они исчезают и не могут сами слезть с дерева, ненавижу парней за то, что они не говорят «Я тебя люблю», ненавижу себя, потому что все видят, а я – нет.

– Эй, ты в порядке?

Незнакомый голос на другой стороне улицы. Это противные соседи, которые живут в бабушкином доме.

– Зачем вы сняли ее занавески? – кричу я, захлебываясь от плача, и несусь прочь. Только сейчас я понимаю, что реву, реву во весь голос. Я стараюсь нащупать калитку, открываю ее и выбегаю на улицу, на тротуар, где в прошлом году Филиппо катался на велосипеде и гладил Оттимо Туркарета.

Его дом не так далеко, так что, когда я доберусь до магазина с футболками, я могу позвать его, и он спустится вниз и поможет мне поехать в больницу, потому что я наконец поняла, что для меня самое существенное, и мне нужно срочно сказать об этом Эстелле. Может быть, если я ей об этом скажу, она не переселится в дерево к бабушке и великану. Может быть, если она узнает, что для меня самое важное, она останется со мной, и поможет мне переехать на дерево, и объяснит мне наконец, почему коты не могут спуститься с ветки.

Я стараюсь идти быстрым шагом и не потеряться. Одной рукой я касаюсь стен домов и калиток. Ай! Больно! Когда вокруг все серое, боль ощущается сильнее, потому что возникает неожиданно. Под ноготь попадает заноза – не знаю, есть ли что-то больнее, чем это, – но плакать некогда: я спешу. Нужно идти дальше. Кажется, еще вчера я прикасалась к этой стене, я чувствую краску граффити; кажется, я брожу по кругу – я заблудилась в собственном квартале. В конце улицы слышится шум, похожий на шум маминого автомобиля; он все ближе и ближе. Я сажусь на корточки и закрываю лицо руками, чтобы меня не заметили, хоть и не знаю, есть ли поблизости дерево или куст, за которым можно укрыться. Но машина проносится мимо, и я могу идти дальше. Справа от меня открывается дверь, из дома слышится звон бокалов и радостные голоса. Я продолжаю идти вперед, делая вид, что совсем не боюсь, и стараясь шагать как можно увереннее, хотя я уже понимаю, что заблудилась и понятия не имею, куда иду. Минут через пять я слышу незнакомый голос, который, кажется, обращается ко мне, но я думаю о своем и не отвечаю.

– Подожди! Куда ты идешь?

Я стараюсь не смотреть женщине в лицо, а то она догадается, что я ничего не вижу, и отведет меня домой к родителям.

– Я иду домой.

– В такое время? Да еще совсем одна? Сколько тебе лет?

– А сколько времени?

В ответ тишина. Видимо, женщина смотрит на часы.

– Шесть часов. Уже стемнело.

О нет! Я брожу по улицам уже два часа и даже этого не заметила! Я не успею забрать из школы одеяло с вещами! Хорошо еще, если вообще смогу добраться до школьного двора. Ну ладно, сейчас самое важное – попасть в больницу к Эстелле. С одеялом потом разберусь.