Расссказы разных лет

И Делишад, будто прочтя мысли Саяры, стала ей разъяснять, что позади то время, когда лишь аллах мог разлучить дочь с отцом или жену с мужем, что советская власть уже освободила Саяру от отца и мужа, потому что они были злы и жестоки с той, кто достоин любви и уважения, — с дочерью и женой. Делишад поведала Саяре, что Гаджи Гусейна и Хабиба нет больше в селении, и что не скоро они вернутся назад, и что, даже вернувшись, они не посмеют поступать, как прежде. Делишад рассказала Саяре, как ликовали сельчане, когда суд вынес решение.

— Скоро ни в одном селении не будет таких людей, как Гаджи Гусейн и Хабиб. Это говорю тебе я, твоя названая сестра Делишад, поверь! — сказала Делишад, обняв Саяру за плечи.

Саяра слушала Делишад, и, хотя ей трудно было поверить этим словам, они мало-помалу проникли в сознание. И Саяра поверила своей названой сестре Делишад, потому что в словах той и впрямь была одна только правда.

В эту пору приехал к Делишад в гости Зейнал. Делишад привела отца в больничный сад, где проводила теперь дни Саяра, сидя в соломенном кресле с азбукой на коленях. Зейнал протянул руку, и маленькая рука Саяры потонула в широкой руке Зейнала. Он сидел рядом с Саярой на белой больничной скамейке, расспрашивал, как случилась беда. Саяра рассказывала обо всем, не утаивая, и, волнуясь, стала сильней заикаться, и Зейнал ей сказал:

— В городе есть врачи, они вылечат тебя от заикания.

Тогда Саяра заплакала от радости и благодарности.

Зейнал был высок, как ее отец Гаджи Гусейн, и руки у него были тоже большие, и черные брови часто сходились в одну черную полосу, как у ее отца. Но слова у Зейнала были мягкие, теплые, совсем непохожие на жесткие, холодные слова Гаджи Гусейна, и они оживили сердце Саяры, как солнечные лучи весной оживляют цветы на склонах холмов. И Саяра почувствовала: всё, что близко и дорого Гаджи Гусейну, ненавистно Зейналу. И она поняла, почему Гаджи Гусейн так ненавидит своего родного брата Зейнала.

Спустя месяц снова приехал Зейнал на запыленном автомобиле — взять племянницу в город.

Больничные служащие вышли провожать Саяру, — за долгие месяцы она стала в больнице своим человеком, общей любимицей. Саяра уселась между Зейналом и Делишад, а люди, стоявшие возле больницы, махали Саяре руками, когда автомобиль отъехал.

Автомобиль выбрался из песков селения и, нащупав булыжник шоссе, пошел веселей. Саяра видела вышки нефтяных промыслов, бегущих навстречу, и Зейнал объяснял Саяре, для чего эти вышки нужны. Потом булыжник перешел в гладкий асфальтовый путь, связывающий промысла с городом, и всё больше домов, промыслов и заводов вырастало по обеим сторонам пути, пока наконец не возник большой шумный город.

1937 год

ХОЗЯЙКА

1 Как случайно всё происходит в мире

Комната была совершенно пуста. Темные силуэты на выцветших обоях рассказывали, где и какие вещи окружали бывшего жильца. Сальные пятна в углу напоминали, что именно здесь бушевал его примус. А мыльные брызги под очертанием рукомойника злословили, что жилец избегал ванной комнаты.

Окна здесь были грязные, рамы наглухо заклеенные газетной бумагой, двери — внизу в синяках от пинков ногами. Потолок был закопчен дымом буржуйки, паркетный пол выщерблен.

— Пожалуйте, — сказал новым жильцам квартирный уполномоченный, желтый пожилой человек, распахнув перед ними широкую дверь.

Порог перешагнула молодая женщина, и вслед за ней, согнувшись в дверях, прошел мужчина. Все трое стали посреди комнаты, разглядывая стены, пол, потолок.

Женщина была в модной меховой шубке, стройная, смуглая. Белая шапочка набекрень с серебряной витой буквой L оттеняла ее гладкие, блестящие черные волосы.

Мужчина был в длинной военной шинели, очень высокий. Он казался лет на десять старше женщины. Лицо у него было обветренное, загорелое, как у моряка, светлая растительность и вовсе выцвела на солнце — очевидно нездешнем, ибо здесь еще упорствовала зима. На петлицах видны были следы недавно споротых знаков различия.

«Неужели мы будем жить в этой комнате?» — подумала женщина, брезгливо разглядывая следы насекомых на обоях и чувствуя, что радость, минуту назад торопившая ее вверх по лестнице, вдруг улетучилась.

«Караван-сарай», — подумал мужчина.

Взгляды их на мгновение встретились и разошлись.

— Хорошая комната, — вовремя прервал уполномоченный мрачные мысли новоселов. — Солнечная сторона, три окна на проспект, тридцать шесть метров площади. Понятно, нужен ремонт, — добавил он деловито, хозяйским взглядом окидывая пустые стены комнаты и давая понять новым жильцам, что понимает их чувства.

С некой торжественностью передал он новым жильцам ключи от парадного и черного ходов, провел их по закоулкам квартиры, давая полезные указания, и, удовлетворенный, ушел к себе в комнату. Здесь он полюбопытствовал, кто же такие новые жильцы, и, надев очки, уткнул желтый нос в предъявленные ему документы.

Мужчину, узнал он, зовут Логинов Петр Константинович. Тридцать шесть лет. Командир запаса, демобилизованный, категория 8.

«Невелика птица», — подумал уполномоченный.