Расследование убийства Российской Императорской семьи. Избранные главы

Кобылинский был вынужден пойти по городу и просить денег на содержание Императора и его семьи. «Я просил, – добавляет он, – Татищева и Долгорукова молчать о займе и не говорить об этом ни императору, ни кому-либо из Императорской семьи».

Я попытался установить причину такой вот забывчивости Временного правительства. По словам Кобылинского, Керенский сказал ему при отправлении из Царского Села: «Не забывайте, что это бывший император. Его семья ни в чем не должна нуждаться». Почему же слово его разошлось с делом? Вот показания Керенского:

«Конечно, Временное правительство приняло на себя содержание Императорской семьи и свиты. Никто мне не докладывал о том, что они терпели нужду в Тобольске».

Показания князя Львова:

«Правительство решало также вопрос о средствах, принадлежавших государям. Они, конечно, должны были жить на свои личные средства. Правительство должно было нести лишь те расходы, которые вызывались его собственными мероприятиями по адресу семьи».

А вот еще слова князя Львова:

«Их личные средства были установлены. Они были небольшими. В заграничных банках оказалось 14 миллионов рублей. Больше ничего у них не было».

Керенский, в свою очередь, показывает:

«Его состояние было меньше, чем предполагалось. Он располагал в сумме всего 14 миллионами рублей, в Англии и в Германии».

Кто бы ни был ответственным за лишения Императорской семьи, сами лишения – это факт.

Показания Кобылинского:

«Все эти истории были тяжелы. Это была не жизнь, а сущий ад. Мои нервы были натянуты до последней крайности. Тяжело ведь было искать и выпрашивать деньги на содержание Императорской семьи. И вот, когда солдаты вынесли постановление о снятии нами, офицерами, погон, я не выдержал. Я понял, что у меня больше нет никакой власти; я почувствовал полное свое бессилие. Я пошел в дом и попросил встречи с Императором. Тот принял меня незамедлительно. «Ваше Величество, – сказал я, – власть выскальзывает из моих рук. С нас сняли погоны. Я не могу больше быть вам полезным. Если вы мне разрешите, я хочу уехать. Нервы у меня совершенно расшатались. Я больше не могу». Император обнял меня, и на глаза у него навернулись слезы. «Евгений Степанович, – сказал он, – от себя, жены и детей я вас прошу, останьтесь! Вы видите, что мы терпим тут. Надо и вам тоже потерпеть». Потом он обнял меня, и мы поцеловались. Я остался и решил терпеть».

§ 5

Большевики еще более ухудшили финансовую ситуацию. «Я не припоминаю, – показывает Кобылинский, – в какой день я получил телеграмму от комиссара Карелина по бывшему Министерству двора. В ней говорилось, что у народа нет средств содержать Императорскую семью, и что советская власть дает ей только паек для солдат, жилище, отопление и освещение».