Рассказы. Том 5. Одержимость

Хартвик серьезно покачал головой.

— Нет.

— Ладно, я тебе верю. Но не кажется ли тебе, что это был кто-то другой? Ты же не хочешь сказать, что веришь во всю эту ерунду?

— Конечно, верю, — деликатно кашлянул Хартвик, потом чихнул.

— На самом деле, — сказал он, — я послал к тебе гонца.

— Что ты сделал?

— Это я послал голос с Марса. Или, скорее, ту сущность, которая проявила себя как голос.

— Но…

— Я очень тщательно все обдумал, прежде чем решиться на это. Попытался проанализировать твою личность с точки зрения вероятной реакции. Я надеюсь, что не ошибся в своем выборе.

— Ты хочешь сказать, что на самом деле находишься в союзе с этими тварями — чем бы они ни были — и пытаешься.

— Завоевать мир? Конечно.

Глаза Хартвика больше не были по-детски голубыми. Его сапфировый взгляд был холодным, пронизывающим.

— Я не один такой. Ждут и другие; другие авторы, в частности. Голос пришел ко мне, и я послал его остальным. Сейчас мы закладываем фундамент, и я хотел бы видеть тебя на нашей стороне, когда придет время. Время идет быстро; никогда не сомневайся в этом! У нас есть планы.

Ты наверняка помнишь наш вчерашний разговор. Я говорил о разнице между твоей писательской концепцией невероятного, и тем, как она бледнеет, когда противопоставляется истинной невероятности, ставшей реальностью. Я не просто предавался метафизическим рассуждениям. Я говорил серьезно. Наши маленькие планы претворяются в жизнь прямо сейчас. Я имею в виду сегодня, в этот самый момент! Мы действуем, приближая тот день, когда структура мира рухнет и марсиане захватят власть.

Я мог бы усомниться в его здравомыслии, но не сомневался в его искренности. Он поверил в это — и на мгновение я тоже поверил.

— Значит, ты продашь весь мир, все человечество этим чудовищам извне? — пробормотал я, поднявшись на ноги и сжав кулаки. Жест был сентиментальным, но искренним. Хартвик пожал плечами, и тоже встал.

— Почему нет? Им понадобится помощь в управлении новым миром, то есть некоторые из нас. А взамен мы получим власть, о которой не мог мечтать ни Гитлер, ни Наполеон. Ты и я, с достаточно гибким разумом, чтобы мыслить в сверхземных категориях, с видением, охватывающим больше, чем мелкий масштаб Земли, можем занять законные места в новом миропорядке. Править будут немногие из нас, родственны души. То, за что ты в поте лица зарабатывал гроши словом, станет реальностью, приносящей несравненные богатства. И это будет нетрудно, Дэн. У нас все спланировано. Ничто нас не остановит.

Вот почему я хотел поговорить с тобой. Позволь мне объяснить, что именно мы хотим сделать, и как мы собираемся этого добиться. Позволь мне…

— Ты… ты… космический мошенник! — взорвался я. — Убирайся отсюда. Убирайся, пока я не сломал тебе шею!

Я был очень зол, потому что обычно не разговариваю с редакторами таким тоном.

— Дэн, послушай меня. Будь благоразумен. Я хочу, чтобы ты увидел это, осознал неизбежность происходящего. Возможно, если я расскажу тебе, как все началось, сорву завесу дешевой тайны, ты поймешь.

— Я все понял это прямо сейчас. — Я схватил Хартвика за шиворот и повел его через комнату. — Ты сумасшедший, вот что я понимаю. Является ли эта марсианская угроза реальной или воображаемой, ты безумен. Хочешь предать человечество, не так ли? Возможно, власти должны услышать об этом.

Усмешка исказила его лицо, когда он попытался высвободиться из моих объятий.

— И что ты скажешь властям? — с издевкой спросил он. — Что вчера вечером ты пришел домой пьяный и услышал голоса в своей комнате? Что существо с Марса попросило тебя помочь завоевать Землю? Ты знаешь, куда это приведет тебя, Дэн.

— Тем не менее, я попробую.

Я отпустил Хартвика, повернулся и зашагал к телефону. Хартвик двинулся за мной. Он прошел мимо письменного стола. Его рука метнулась вниз, наткнулась на острый предмет. Затем он сделал выпад. Я обернулся как раз вовремя. Я дернул головой в сторону, когда острие ножа для разрезания бумаги разорвало воротник моей пижамы.

Хартвик ахнул и снова нанес удар. Левой рукой я вцепился ему в лицо, а правой схватил за запястье. Рука, державшая нож для разрезания бумаги, повернулась вниз. Мы боролись, когда он ударил меня ножом. Ненависть блуждала по его лицу, как багровое пламя.

— Ты никому не расскажешь, — выдохнул он. — Никому!

Я согнул его запястье. Он ударил меня коленом. Его свободная рука искала мою яремную вену. Он сжал мою шею. Я видел, как его лицо вспыхнуло сквозь красную дымку. Моя рука согнула его запястье так, что ему пришлось бросить нож. Он должен был это сделать. А потом… его рука высвободилась. Нож взлетел, рубанул вниз. Мой локоть вышел наружу. Я схватил его за руку и вывернул ее. Нож продолжал описывать порочную дугу. Хартвик ударил ножом, но меня не задело. Мой удар отправил острие клинка в горло Хартвика.

Хартвик издал тихий стон. В уголках его рта появились розовые пузырьки. Нож для разрезания бумаги торчал у него из шеи, качаясь вверх и вниз, как маленький хрупкий маятник. Я тупо наблюдал, как Хартвик опустился на колени, а потом упал. Нож перестал дрожать. Как и Хартвик.