Рассказы. Том 25

— Не сомневаюсь. Лучше и быть не может.

Он сел на свободное место рядом с миссис Эванс, которая с улыбкой сказала:

— Ну разве сегодня не восхитительный день?

Он согласился. День был действительно чудесным, особенно теперь, после грозы. Огромные кучевые облака постепенно растворялись в ласковой голубизне неба; запахи чистого влажного асфальта, сырой земли и зелени все усиливались. Откинувшись на спинку кресла, Джон буквально упивался этим ароматом. И пока он с наслаждением созерцал природу, в восточной части неба, сначала робко, а затем во всей своей красе, засияла огромная двойная радуга. Джон посмотрел на две дуги в небе и загадал два желания — одно для себя, другое для Марты. Повсюду, куда бы он ни посмотрел, казалось, лежали отблески многокрасочных радуг. Теперь, когда скрылось солнце и на небе сияли только две радуги, даже пассажиры выглядели моложе, счастливее и наряднее. На душе стало легко, привычная ноющая боль одиночества куда-то отступила.

Они прибыли точно по расписанию: чтобы наверстать упущенное время, новый водитель выжал из автобуса все, на что тот был способен, и даже больше. Над дорогой вздымалась громадная арка:

«ВСЕАМЕРИКАНСКИЙ ПРАЗДНИК И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ВЫСТАВКА»

- и ниже:

«МИР И ДОБРЫЕ ПОЖЕЛАНИЯ ВСЕМ».

Автобус проехал под аркой и, тяжело вздохнув, остановился.

Миссис Эванс тут же вскочила.

— У меня встреча — я должна бежать! — Она заторопилась к выходу и, крикнув на ходу. «До встречи на проспекте, молодой человек!», так исчезла в толпе.

Джон Уоттс вышел последним и обратился к водителю:

— Э-э, я насчет своего багажа. Я бы хотел… Но водитель уже снова запустил мотор.

— Не беспокойтесь за свой багаж! — выкрикнул он. — О вас позаботятся. — И огромный автобус тронулся с места.

— Но… — начал было Джон Уоттс и замолчал — автобус уже ушел. Все прекрасно — но что ему делать без очков?

Позади него послышались звуки карнавала, и он решился. В конце концов, подумал он, завтра будет видно. Если мне не удастся что-то рассмотреть издали, я всегда смогу подойти поближе. Он встал в конец очереди у входа и вскоре был уже на территории Выставки. Несомненно, это было самое грандиозное шоу, которое когда-либо устраивали на удивление человечеству. По размерам оно в два раза превосходило все виденные им до сих пор шоу под открытым небом; оно было ярче самых ярких огней; современнее, чем все современное; оно было ошеломляющим, изумительным, потрясающим, внушающим благоговение, супершикарным — и наконец, очень веселым. Все общества и организации Америки прислали на этот удивительный праздник все самое лучшее, что у них было. Здесь были собраны замечательные вещи от П.Т. Барнума, от Рипли и от всех крестников Тома Эдисона. Сокровища богатейшей земли и плоды труда умных и трудолюбивых людей со всех концов обширного континента соединились в одно целое с народными фестивалями, ежегодными торжествами, праздниками и со всем богатством карнавальных традиций. То, что получилось в результате такого соединения, было таким же типично американским, как слоеный торт с клубничной начинкой и кремом; таким же ярким и богато украшенным, как рождественская елка, — и все это лежало теперь перед ним, шумное и полное жизни, с толпами счастливых и празднично настроенных людей.

Джонни Уоттс глубоко вздохнул и с головой окунулся в праздничный водоворот.

Он начал с экспозиции достижений юго-западных факторий и выставки скота, откормленного на убой, где он провел целый час, восхищаясь смирными беломордыми бычками, толстыми и массивными, как конторки с плоским верхом; вычищенными скребницей и отмытыми до блеска, тщательно причесанными с головы до кончика хвоста. Затем он полюбовался на крошечных черных ягнят одного дня от роду на тонких каучуковых ножках, на жирных овец, чьи широкие спины становились еще более плоскими и жирными от шлепков парней с серьезным взглядом, сосредоточенным на голубых ленточках главного приза. По соседству он обнаружил выставку Помоны с огромными степенными першеронами и грациозными белогривыми лошадьми пегой масти с ранчо Келлога.

И бега. Они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал небольшую лошадку с симпатичной мордой, поставил на нее, выиграл — и отправился дальше, ведь так много еще нужно было посмотреть. Здесь были и яблоки из Якимы, и роскошные вишни из Бьюмонта и Баннинга, и персики из Джорджии. Где-то вдалеке оркестр наигрывал: «В Айове, в Айове — вот где растет высокая кукуруза».

Прямо перед собой Джонни увидел киоск, где продавали розовую сахарную «вату». Марта любила это лакомство. Когда им приходилось бывать на ярмарках в Мэдисон Скуэр Гарден или Империал Каунти, первым делом она всегда подходила к киоску с сахарной «ватой».

— Большую, милая? — пробормотал он сам себе. У него было такое чувство, что если он сейчас обернется, то увидит, как она согласно кивает.

— Большую, пожалуйста, — попросил он продавца. Пожилой продавец, одетый в просторную куртку и плотную рубашку, торговал этой розовой паутиной с каким-то благородным изяществом.