Рассказы. Том 25

— Сейчас. — Доктор подозвал Картера, дал ему инструкции и повернулся к Моргану.

— Когда соединишься с отрядом Пауэлла, — прошептал Морган, — первым делом свяжитесь с Брокманом. Лучше всего отправь миссис Картер прямо после разговора с Пауэллом.

— Так и сделаю.

— Это самое для нас важное, док. Нам нужно единство и один план на всех, от океана до океана. Наступит день, когда за каждым из них будет закреплен американец, и в назначенное время — вжжик! — Он провел большим пальцем поперек шеи.

Мак-Кракен кивнул:

— Может быть. И наверняка будет. Только когда?

— Не знаю. И не думаю про это «когда». Два года, пять лет, столетие, быть может. Не в этом дело. Дело в том, осталось в Америке мужество или нет. Он посмотрел туда, где уже пятый боец отряда ждал сигнала от Картера, который, в свою очередь, ждал сигнала от Арта, следящего из укрытия за вертолетом. — У этих людей осталось.

— В этом я уверен.

Морган добавил:

— Я понял одну вещь: свободного человека нельзя сделать рабом. Единственный, кто может поработить человека — это он сам. Нет, сэр свободного человек рабом не сделаешь. Самое большее — его можно убить.

— Нет спору, Эд.

— Факт. Слушай, док, сигареты есть?

— Тебе это не полезно, Эд.

— Но и вреда тоже нет, правда, дек?

— Если и есть, то немного.

Мак-Кракен, не задумываясь, отдал последнюю сигарету и смотрел, как затягивается Морган. Паузу прервал Морган:

— Батя тебя ждет, док. Будь.

— Бывай. И не забудь: полтаблетки на прием. Воды пей сколько хочешь, но не сбрасывай одеял, как бы ни было жарко.

— Полтаблетки, понял. Ладно, удачи тебе.

— Тед тебя навестит завтра.

Морган покачал головой:

— Слишком рано. Не раньше чем через пару дней. Мак-Кракен улыбнулся:

— Так я решил, Эд, Ты, главное, лежи закутанный. Удачи, — он отошел в сторону к поджидающему его Картеру.

— Вперед, Батя. Ты первый, я второй. Дай сигнал Арту.

Картер поколебался, но все же спросил:

— Скажите мне прямо, док. В каком он виде?

Мак-Кракен внимательно посмотрел Бате в глаза и негромко произнес:

— Я думаю, у него еще часа два.

— Я с ним останусь.

— Нет, Батя, ты будешь выполнять приказ.

Но при виде глубокого горя, отразившегося в глазах старика, Мак-Кракен добавил:

— За Моргана не беспокойся. Свободный человек может сам о себе позаботиться. А теперь пошли.

— Есть, сэр!

ОРКЕСТР МОЛЧАЛ, И ФЛАГИ НЕ ВЗЛЕТАЛИ…

Эту историю заказал мне журнал «Шахтеры» — коротенькую-коротенькую, говорили они, полторы тысячи слов, не более. Потом я попробовал пристроить ее в журнал американских легионеров, но там меня выбранили за то, что лечение ветеранов изображено в рассказе весьма далеким от совершенства. Тогда я отправил историю нескольким издателям НФ — и мне сообщили, что это не научная фантастика. (Вот здорово, черт бы их побрал! Полеты со сверхсветовой скоростью — это научно, а терапия и психология — нет. Должно быть, я чего-то не понимаю.)

Но у рассказа и впрямь есть изъян, который обычно бывает фатальным. Попробуйте определить его. Я вам подскажу ответ, но только в самом конце.

— Самый храбрый человек, которого я встречал в жизни! — сказал Джонс, начиная уже надоедать своей болтовней.

Мы — Аркрайт, Джонс и я, — отсидев в госпитале ветеранов положенное посетителям время, возвращались к стоянке. Войны приходят и уходят, а раненые всегда остаются с нами — и черт возьми, как мало внимания им уделяется между войнами! Если бы вы не сочли за труд убедиться в этом, а убеждаться мало кому охота, то нашли бы в некоторых палатах искалеченные человеческие останки, датируемые годами первой мировой войны.

Наверное, поэтому каждое воскресенье и каждый праздник наш округ назначает несколько комиссий для посещения больных. Я в этом деле участвую уже тридцать лет — и если вы таким образом не оплачиваете долг, то по крайней мере должны иметь какой-то интерес. Чтобы остаться на такой работе, вам это просто необходимо.

Но Джонс, совсем молодой парень, участвовал в посещении первый раз. Он был в совершенно подавленном состоянии. И скажу честно, я бы презирал его, будь это не так; нам достался свежий урожай — прямиком из Юго-Восточной Азии. Сначала Джонс держался, но, когда мы вышли из госпиталя, его понесло, и в заключение он выдал свою громкую фразу.