Рассказы. Том 2. Колдовство

Гарри шел по прохладным сумеречным улицам, ноги автоматически двигались по незнакомым дорогам. Мысли не желали возникать в голове. Он зашел в аптеку, купил аспирин и двинулся дальше. Домой идти не хотелось. Он поймал себя на том, что напрягает слух, пытаясь расслышать шум проезжающих машин, разговоры других людей на улице. По какой-то причине ему особенно хотелось оказаться посреди шума, света и людей — всего, что могло бы привлечь внимание и облегчить боль в висках; боль, которая была всего лишь тусклой пустотой, с сияющей в ней яркой звездой.

Беспорядочные шаги преследовали его, пока он не двинулся в центр города. Приветственный лязг трамваев начал стихать, и только постоянное моргание позволяло держать глаза открытыми. Лихорадочное мигание глазами казалась Гарри единственным спасением в тот момент, когда даже звуки не могли привлечь его внимания.

Он с облегчением вошел в театр-водевиль, опустился в кресло и заставил себя смотреть последние кадры фильма, мелькавшие на экране. В конце он испытал неприятный шок, когда на экране появилась торговая марка компании-производителя с гербом из пяти звезд. В час ужина театр пустовал, и в темноте Гарри Клинтон проиграл битву с пятиконечным символом, который снова и снова появлялся между его внутренним взором и картинкой экрана снаружи.

Оркестр возвестил о начале представления, и на несколько минут Клинтон снова обрел покой.

Но главным актом — Клинтон поморщился, когда ведущий объявил об этом — стало личное появление кинозвезды.

Это было безумием. Кинозвезда вышла на сцену на фоне сверкающей звезды из серебряной фольги. Ярко освещенные пять серебряных точек болезненно поблескивали, и Клинтон не мог отвести глаз. Изображение насмехалось над ним, а блондинка, извиваясь на сцене в блестках, казалась частью самой звезды.

Клинтон укусил себя за руку, чтобы не закричать.

Его разум искал мысль — любую мысль, чтобы удержать его внимание, отвлечь его от мысли, которая поглотила его. И он проиграл в темноте.

Прежде чем представление закончилось, он поднялся и пошел по проходу. Он больше не был в сознании, не осознавал ни своих мыслей, ни действий. Он миновал ложи и вошел в коридор, ведущий за кулисы. Какая-то его часть двигалась медленно и осторожно. Все, что он видел, была большая сверкающая звезда — та, что засела в сознании и вставала между любым другим образом и реальностью. Он должен избавиться от звезды.

Он осторожно двинулся по пустующему коридору за кулисами. Представление закончилось, и в коридоре никого не было. Он медленно подошел к двери, освещенной лампой, и остановился перед ней.

На двери гардеробной висела золотая звезда. Ее пять острых, как клыки, концов впивались в мозг. Он уставился на нее, затем толкнул дверь.

Блондинка сидела за туалетным столиком и ела. Клинтон ее не видел. Он видел звезду.

На столе стояло тяжелое зеркало с тупым концом. В углу примостилась большая крепкая трость. Клинтон не видел их. Зато заметил искусственный жезл в настенной подставке. Наконечник жезла усеивали пять шипов. Звезда. Клинтона не интересовали другие виды оружия. Когда дверь за ним закрылась, он медленно подошел и взял жезл.

Девушка обернулась. Клинтон увидел, как звезда загорелась ярче. Она встала, что-то сказала. Клинтон видел, как звезда приближается. Теперь достаточно близко. Какая-то его часть держала жезл. А потом, когда он опустил жезл, сон слился с реальностью. Один, два, три, четыре, пять раз — каждый раз какая-то часть отделялась от мучительной массы в его разуме. Потом осталось только пятно, которое стало красным — как лужа на полу, где чтото лежало.

Клинтон повернулся, открыл дверь, вышел в коридор и снова занял свое место в театре. Должно быть, он заснул, потому что, когда проснулся, последний спектакль уже закончился и в зале горел свет.

Он не помнил, как попал сюда и что здесь делал. И он не думал о звездах.

На следующий день в классе Гарри отказался сдавать тест, сказав профессору Бейму, что ему нездоровится. В то время он не знал для этого никакой причины, кроме того, что чувствовал себя усталым и неспособным к работе.

Он попросил отпустить его пораньше и отправился домой. Он даже не читал газет, а если бы и читал, то мог бы видеть сообщения о таинственной смерти отца Порнельски, убитого неизвестным религиозным фанатиком два дня назад. Он мог прочесть о втором убийстве, которое уже попало в заголовки газет — о странной смерти известной киноактрисы.

Гарри Клинтон ничего не замечал; он знал только, что устал, и совершенно не хотел продолжать эксперимент с экстрасенсорным восприятием. Он был уверен, что именно по этой причине у него недавно начались головные боли и провалы в памяти. Сегодня он был рад, что его разум свободен. Очутившись в своей комнате, серой, без окон, он прилег и почти наслаждался пустотой в голове.