Рассказы. Том 2. Колдовство

Друмы возглавляли поистине ужасный культ, и в их огромных подвалах тридцать членов семьи погибли от мушкетов разъяренного ополчения. И все же сам дом уцелел. В то время как тысячи разграбленных жилищ сгорели в те ужасные ночи, Дом Друмов остался мрачным и заброшенным, но нетронутым. Некоторые из Друмов сбежали. И, выжившие, вернулись. Поклонение продолжалось, но теперь втайне; Друмы были родом фанатиков, и их нелегко было заставить отказаться от своих религиозных догматов. Дом стоял, и стояла их вера. До сего дня.

Теперь из всей семьи остался только Брайан Друм. Он жил один в старом доме, известный знаток магии, который редко посещал собрания на холмах, где выжившие верующие все еще призывали Черного отца. Мои связи обеспечили мне знакомство с ним, так как мне очень хотелось увидеть древнее жилище и посмотреть на некоторые надписи и рисунки, которые, согласно легенде, были выгравированы на каменных стенах подвалов.

Брайан Друм. Смуглый, бородатый, с горящими глазами! Его личность была столь же притягательна, как взгляд змеи — и столь же зловеща. Поколения превратили его в воплощенного колдуна, волшебника, искателя запретного. Наследие четырехсот лет сделало Друма настоящим магом.

В детстве он читал черные книги в своем старом доме; в зрелом возрасте бродил по теням его залов в осязаемой атмосфере колдовства. И все же он не был молчаливым человеком, он умел говорить без умолку и был на удивление хорошо эрудирован и образован — словом, приобщен к культуре. Но он не был цивилизованным. Брайан Друм был язычником, и когда он говорил о своих убеждениях, то вел себя как бесстрашное дитя.

Я встречался с ним несколько раз на собраниях. Затем попросил разрешения навестить его у себя дома. Признаюсь, мне пришлось уговаривать его, потому что он чертовски сопротивлялся. Под предлогом того, что покажу ему кое-какие свои записи, я, наконец, получил его неохотное согласие. Другие выразили искреннее изумление, когда я рассказал им об этом; похоже, Друм никогда не позволял чужакам находиться в большом доме в одиночестве, в том смысле, что он не принимал человеческого общества.

Поэтому я позвонил Брайану Друму. Когда я отправлялся на встречу, я, как уже говорил, верил в колдовство, верил, что это искусство практиковалось и имело научную основу, хотя и не признавал, что его достижения каким-либо образом связаны со сверхъестественным.

Но когда я увидел Дом Друмов, мое мнение изменилось. Только позже я осознал всю глубину перемены, но даже в тот момент первый взгляд на жилище Брайана Друма наполнил меня ужасом!

Последние слова, казалось, вырвались из Уилла Бэнкса. Он продолжал еще тише, чем прежде.

— Теперь вы должны запомнить следующее. Дом стоял на склоне холма на фоне кровоточащего закатного неба. Это был двухэтажный особняк с двумя фронтонами по обе стороны остроконечной крыши. Дом поднимался из холма, как гигантская голова из могилы. Фронтоны казались рогами на фоне неба. Два выступающих карниза смахивали на уши. Дверь была широка, как ухмыляющийся рот. По обе стороны двери виднелось по окну. Не скажу, что окна были похожи на глаза. Это и были глаза. Сквозь узкие щели они смотрели на меня, наблюдали за тем, как я приближаюсь. Я чувствовал это так, как никогда прежде ничего не ощущал, — что этот дом, это вековое жилище живет своей собственной жизнью, что оно знает обо мне, видит меня, слышит мои шаги. И все же я шел по тропинке, потому что не знал, что меня ждет. Я подошел, открылся рот — я имею в виду, открылась дверь — и Брайан впустил меня. Говорю вам, дверь открылась сама. Брайан ее не открывал. Это было ужасно.

Я словно вошел в голову чудовища, причем разумного. Я почти чувствовал, как вокруг меня гудит его мозг, пульсируя мыслями, такими же черными, как тени в длинном, узком, похожем на горло коридоре, по которому мы шли. Потерпите, я расскажу кое-какие подробности. Длинный коридор с лестницей в дальнем конце разветвлялся на боковые комнаты. Первая из них, левая боковая, была кабинетом, куда меня отвел Брайан. Как хорошо я знаю теперь структуру этого дома! Почему бы и не знать? Ведь это снится мне каждую ночь.

Мы разговаривали с Брайаном. Конечно, важно помнить, о чем шла беседа, но я и правда не могу вспомнить. Брайан, при всей его необычайной силе, побледнел под тяжестью этого ужасного дома. Если Брайан Друм был продуктом двенадцати поколений, то этот дом был воплощением этих поколений.

Это было нечто, что простояло триста восемьдесят лет, все эти годы наполненное жизнью. Зловещей жизнью, сопровождаемой странными экспериментами, безумными криками, хриплыми молитвами и еще более хриплыми ответами. Сотни футов прошагали по его полу, сотни посетителей приходили и уходили. Некоторые, а их было много, не ушли. И легенда гласит, что некоторые из них не были людьми. Кровь текла в недрах этого дома медленным пульсирующим потоком.