Рассказы. Том 1. Мифология

Огни наших факелов, ярко светившие в темноте, показались необычайно тусклыми на фоне черных и жутких стен, меж которыми мы теперь блуждали. Подобные летучим мышам тени грелись и трепетали там, на границах света и тьмы, где последние лучи света рассеивались во мраке, и порой расступались, намекая на то, что ждало впереди. Сперва меня раздражало недостаточное освещение, но вскоре я ему уже радовался. Я увидел более чем достаточно, ибо в этом, третьем помещении Малькольм позволил мне осмотреть некоторые мумии.

Что за противоестественная жизнь гноилась и процветала здесь, в черной груди земли? Первый же саркофаг дал мне ответ. Я снял с футляра крышку и поглядел на то, что покоилось внутри. Тело было превосходно забальзамировано; я дрожащими руками развернул бинты — и показалось лицо. Хвала небесам, оно почти тотчас рассыпалось в прах, но не прежде, чем я разглядел уродливое существо.

Два мертвых глаза смотрели с недвижной маски темнокожего жреца. Два мертвых глаза под сморщенным полуразложившимся лбом — лбом, из которого торчала отвратительная, деформированная головка крошечной змеи!

— Она пересажена на кожу, — слабо выдохнул я.

— Нет. Погляди внимательней, — Малькольм произнес это серьезным тоном, но я знал, что он улыбался.

Я снова посмотрел на мумию. Воздух пещеры уничтожал высохшее тело прямо на глазах.

Я пошатнулся. Об ошибке не могло быть и речи, хотя здравомыслие взывало к иному объяснению. Невозможно было не признать чудовищную истину — змеиная головка действительно выдавалась из лба мумии. Но поскольку и она была мумифицирована… я не осмелился вывести жуткое заключение. И снова Малькольм подсказал мне ужасающий ответ.

— Змея жила, пока жил он.

Малькольм был прав. Жрецы скрещивали животных с людьми. Мы стали открывать другие футляры — вернее, открывал их Малькольм, а я, окаменев, стоял как зачарованный рядом с ним. Помню существо, похожее на Пана, с рогами на голове и лицом, даже столетия спустя сохранившим козлиную усмешку. В одном из саркофагов покоилась адская троица — три карликовых чахлых лица на одной голове и шее. Самые ужасающие видения архаической мифологии — горгульи, химеры, кентавры, гарпии — были воспроизведены и уродливо отражены в горгоноподобных ухмыляющихся чертах давно умерших жрецов.

Поодаль мы нашли еще один участок с телами. Малькольм срывал крышки — и открывалось зрелище ликантропии. Зловоние натрия нависало тучами миазмов над оскверненными саркофагами существ с человеческими головами и мумифицированными телами обезьян. Там был ужас с копытами и остатками недоразвитого хвоста и напоминавшее Ганешу создание с громадным слоновьим хоботом. Некоторые из увиденных нами существ, судя по всему, появились на свет вследствие неудачных экспериментов: безносые, безглазые, безлицые уродцы с лишними парами рук; наконец, был там и ужасный труп, раздутая шея которого переходила в отверстую безголовую утробу. Все они, к счастью, мгновенно обращались в милосердную пыль.

Затем мы с Малькольмом, спотыкаясь, двинулись вниз по винтовой лестнице с высеченными из черного камня ступенями. Память о тех существах в склепах наверху все еще преследовала мое сознание — иначе я не рискнул бы спуститься в кипящую, перестилающуюся тьму, где утонули даже наши тени.

Закругленные стены колодца, по которому мы спускались, отливали в свете наших факелов ледяной чернотой, но голыми они не были. Их украшали фрески — новые образчики египетского искусства; однако, в отличие от катакомб наверху, здесь не было привычных идеографических изображений. Они были иными, тревожными, с такими огромными и широкими фигурами, словно их начертал палкой на песке какой-то слабоумный. Мы снова увидели чудовищ, которых я пытался забыть: людей-змей, людей-са-тиров, деформированных какодемонов верхних гробниц. Но на стенах они были изображены живыми, и это было хуже любых фантазмов воображения. Эти карикатуры на человека совершали определенные действия, и деяния их были зловещими. Отдельные изображения до отвращения наглядно рассказывали древнюю историю — я видел живых монстров, приносящих жертвы своим богам и удовлетворяющих свою похоть. Среди них мелькали фигуры обычных людей, полагаю, верховных жрецов; они сливались воедино со своей звериной паствой в таком извращенном разврате, что меня едва не стошнило.

Я отвел от стены пламя факела и вслепую заковылял вниз по ступеням.

Нижние каверны оказались грандиозными; возможно, их создал громадный пузырь воздуха во внутренней коре земли. От центральной пещеры расходились в стороны бесконечные проходы, разевавшие черные голодные рты. И перед каждым таким ртом лежала на каменном полу небольшая груда костей. Кости, костяная пыль, разбросанные черепа. Даже издали я различал на расколотых черепах отметины некогда вгрызавшихся в них зубов.