Рассказы Старого Матроса

Фангсботы утром спускали грузовыми стрелами на воду, и охотники начинали рыскать между льдин, выискивая скопления зверя. Иногда стадо находили прямо с борта судна; а если уже темнело, то тихо ждали до утра, остановив двигатели — чтобы не спугнуть. Подобравшись к стаду, охотники открывали пальбу из всех стволов, стараясь взять на мушку матёрых самцов-секачей — тех, что лежали на льду подальше от воды. Моржи в панике, давя друг друга, спешили плюхнуться в море и нырнуть, но удавалось это далеко не всем «морским коням» (по-латыни морж — это «морской конь, ходящий на зубах»). На льду оставалось два-три десятка мёртвых туш, и припорошенный снегом белый лёд обильно окрашивался красным.

После этого ЗРС подходил прямо к льдине (осторожно, чтобы не напороться на подсов — ледяной подводный выступ), и добычу лебёдками затаскивали на промысловую палубу. А потом начиналось самое грязное — потрошение и разделка туш. Обычно этим занимались добытчики и обработчики, но когда зверя было много, то на подмогу вызывалась подвахта из прочих судовых служб. Морж подвешивался на грузовом гаке, и тушу медленно поднимали вверх, облегчая процесс снятия шкуры. Потом мёртвому зверю выпускали потроха — аромат по палубе, понятное дело, растекался незабываемый. Тушу разделяли на несколько частей, которые затем рубили топорами на более мелкие куски. Мясо вместе с костями кидали в мощную мясорубку, и вниз, на транспортёрную ленту рыбцеха, сыпался уже мясокостный фарш. Туда же, в приёмник мясорубки, отправляли изрезанную на небольшие квадраты шкуру — иного применения ей не было. А голову с клыками оттаскивали в сторону, где бивни — тот самый «рыбий зуб» хроник времён Великого Новгорода и Ивана Грозного — отделялись от черепа при помощи зубила и молотка и заботливо складировались. Мясокостным же фаршем наполняли алюминиевые блок-формы, пропускали эти противни через плиточные морозилки, а готовые замороженные брикеты укладывали в стандартные картонные короба и отправляли в трюм. Три трюма ЗРСа вмещали до пятисот тонн готовой продукции — это не меньше тысячи переработанных моржей.

После разделки промысловая палуба выглядела жутковато. Её сплошь покрывали костяная крошка и остатки потрохов, клочки мяса висели на фальшбортах и на переборках надстроек, а люди казались только что вышедшими из жестокого штыкового боя — они были забрызганы кровью с ног до головы. Деревянный настил палубы расщеплялся под ударами топоров — его приходилось менять после каждого такого рейса. Так было на «Зубово» в 1983 году, когда это судно добыло свыше девятисот моржей и семь с лишним тысяч тюленей…

Снимай пиджак!

Охота на тюленей отличалась от промысла моржа. На тюленей охотились и в Охотском море, у Шантарских остров, неподалёку от посёлка Аян; и тут уже задействовались все фангсботы. С первыми лучами солнца их спускали на воду, охотники занимали свои места, и мотоботы шустро разбегались в разные стороны в поисках добычи и удачи. Тюленей били и на льду, и на воде — добычу можно успеть (если не зевать) подцепить специальным крюком-абгалдырем. Тюлень в среднем тянет килограмм на сорок, и поднять его с воды можно. Настреляв десять-пятнадцать зверей, бот притыкался к подходящей ровной льдине, туши выволакивали на лёд, где с них снимали «пиджаки» — меховые шкуры — и потрошили. Загрузившись по планширь шкурами и мясом (иногда за день один фангсбот добывал до сотни тюленей), охотники возвращались к судну, разгружались и плыли охотиться дальше. Днём перекусить на борту удавалось редко — в основном ели без отрыва от производства. К выхлопной трубе дизеля мотобота (там для этой цели оборудовался специальный ящик) приставляли котелок с водой, куда кидали картошку и мясо, — пока суть да дело, глядишь, обед и поспел! Впрочем, охваченные охотничьим азартом зверобои о еде беспокоились не слишком.

Объектом промысла были так называемые меховые тюлени (по науке их называют настоящими — в отличие от ушастых тюленей). Ларга, или пятнистый тюлень, со светлой шкурой, усеянной многочисленными тёмными пятнами, словно у леопарда. Крылатка, или полосатый тюлень, — у этого на шее и вокруг передних ласт на тёмном фоне шкуры резко выделяются широкие жёлтые полосы, словно нарисованные кистью. Акиба, или кольчатая нерпа, — зверь-невеличка (его называли «рукавицей»), с чуть рыжеватым светлым мехом и кольцеобразными пятнами на шкуре. Был ещё лахтак, или морской заяц, — травоядный, в отличие от трёх предыдущих представителей тюленьего племени. Весил этот «зайчик» до ста пятидесяти килограмм, и брали его только на льду — тяжеловат, особо не потягаешь. Зато он не опасен, а хищный тюлень-рыбоед может в агонии и палец отхватить.