Рассказы (СИ)

— Совсем забыла, — пожилая леди улыбнулась. — Святой Спиридоний не мог оставить бедного пастуха в беде и сказал ему, что он должен явиться к Патриарху Гермогену и покаяться. Если Гермоген отпустит его душу с миром, найдет и похоронит тело, проклятие с Козихи будет снято.

Собеседница снова сделала паузу и начала обмахиваться веером.

— И что же? — нетерпеливо спросил я.

— Патриарх Гермоген оказался очень принципиальным. Он заявил, что прислужник дьявола прощен быть не может. Тогда оскорбленная душа Спиридония снова обратилась к дьяволу, чтобы он уничтожил Патриаршую слободу вместе со всеми церквями, а место это отдал ему навечно. И вот, молодой человек, хочешь — верь, не хочешь — не верь, но дьявол слово свое сдержал. В 1700 году отменили патриаршество, а в тридцатых годах двадцатого века в округе снесли три церкви: Ермолаевскую, Спиридония и Георгия Победоносца, где Чайковский венчался. А ради чего сносили-то? На месте Ермолаевского храма разбили нелепый сквер, а вместо двух других построили неказистые дома из стекла и бетона. Ну, чем тебе не дело рук дьявола и прислужника его черного козла?

Я пытался осмыслить и свести воедино все, что услышал. Получается, если верить словам моей собеседницы, историческое место в центре Москвы до сих пор связано с дьяволом, что подтверждается милицейской статистикой. Убийства здесь происходят чаще, чем в других местах и остаются нераскрытыми. А кто бы мог подумать?! Обстановка здесь самая мирная: пруд, лебеди, утки.

— Ты в Москву не переезжай, как бы она тебя не манила, — вдруг услышал я тихий голос пожилой леди. — Нечего тебе здесь делать.

Я удивился. Откуда старая дама могла знать об этом?

— А почему бы и нет?! Я сегодня хорошее предложение получил. В Москве так много возможностей.

— Опять черный козел и его соблазны, — вздохнула старушка. — Пойми же, дурачок, что те, кто сюда попадают, Богом прокляты. Город, в котором так редко светит солнце, город, в котором большинству людей наплевать на все, кроме денег. Чтобы выжить в Москве, надо тут родиться. Я много раз пыталась отсюда уехать, но так и не получилось, словно что-то держит меня. Мои прадедушка и прабабушка жили вон там, — она махнула рукой, и я увидел старинный особняк с башенками, они видели черного козла перед смертью. А три дня назад и ко мне он явился.

Последние слова прозвучали так тихо, что я подумал, что ослышался:

— Вы видели черного козла?

— Да, сидела на этом же самом месте, и вдруг он…

— То есть вы хотите сказать, что средь бела дня здесь появился черный козел? — разошелся я. — А что же другие люди? Ведь в скверике полно народу! Кто-то еще должен был его видеть?! Поймать, в конце концов?

— Я тоже раньше не верила, — спокойно ответила пожилая дама. — Это не то, что ты представляешь. Черный козел похож на тень. Мираж, который появляется на мгновение и тут же исчезает. И ты понимаешь, что сама смерть пришла за тобой. Да ты почитай внимательно Булгакова.

Дама стала подниматься со скамейки, и я вскочил, чтобы ей помочь.

— Прощай, молодой человек. И помни: нельзя тебе в Москву. Уезжай к себе и постарайся довольствоваться тем, что есть.

Мы попрощались, я посидел еще минут десять, но вдруг заметил, как что-то блеснуло между крашеными деревяшками скамейки. Я наклонился и вытащил золотую цепочку с маленьким старинным крестиком. «Неужели старая леди потеряла»? — мелькнула мысль. И сразу вспомнились ее слова: на тех, кого убили, не было нательного креста. Я побежал к дому, на который она мне показывала. Но охранник даже не захотел меня слушать, а уж тем более дать номер квартиры пожилой дамы. И тогда я решил, что отдам ей цепочку завтра.

* * *

На следующий день, разделавшись с делами, я попал на Патрики в самый час заката. Здесь опять было многолюдно. Пожалуй, народу было еще больше, чем вчера. Что-то неприятно тревожило меня с самого утра, но московский начальник завалил меня делами, и я не смог выбраться раньше.

Возле той скамейки, на которой мы вчера сидели, толпились люди. Сердце застучало в груди так, что я чуть не задохнулся. Пробираясь через сгрудившихся любопытных, я заметил знакомый край черной юбки в белый горошек.

Мужчина, пытающийся оказать первую помощь, отстранился, и я увидел пожилую даму в том же наряде, неестественно завалившуюся на скамейку. В голове мелькнула мысль: «Если бы я отдал ей крест вчера, старая леди была бы жива».

Я был там, пока не появилась заплаканная девушка, внучка, которой я вернул крестик с цепочкой. Она вскрикнула и побледнела. Не знаю почему, но я оставался в этом проклятом месте уже после того, как старушку унесли, бестолково шагая вокруг пруда и размышляя. Проходя, наверно, в десятый раз мимо знакомой скамейки, я увидел хорошенькую девчушку, принимающую кокетливую позу и парня с фотоаппаратом.

— Сфотографируй меня здесь. Это же та самая скамейка, на которой сидели эти двое, ну из романа Булгакова, помнишь?