Рассказы (Сборник)

Потом спрыгнула в яму, выбросила оттуда свои вещи. Находку из кармана переложила в сумку. А где сумки девушек, отстранённо думала Долли, стаскивая Дарлу в яму. Она закрыла ей глаза и принялась забрасывать комковатой чёрной землёй.

Когда закончила, воткнула лопату в склон, поправила сумку. Наклонилась, присела на одно колено и со стоном взяла тело Ниль на руки. Какая лёгкая, подумала Долли. Потом поняла, почему, и закусила губу.

Повернулась спиной к дальнему концу просеки и пошла вперёд, стараясь не медлить. Нужно было успеть до рассвета.

Эдна

Для Эдны было бы лучше, если бы за ней гналась стая волков, или крылатый-рогатый.

Но за ней иду я.

Повесть, 2021 г.

Глава 1

…В месте, где затонувшие корабли иногда всплывают из-под воды и нападают на проходящие суда, я стоял на цветущем берегу и смотрел на море. А дыхание моего коня обжигало мелкими лепестками пламени белеющие маргаритки, и губы его покрывал пепел.

Я глядел на волны из-под руки и ждал отлива. На закате вода обещала схлынуть, обнажив оранжевый песок, и я смог бы проехать между чёрной скалой на берегу и глубокой водою. Мне не нужно было спешить, но ошибкою было бы медлить.

Вода в море была синей, рябь на ней — пурпурной, а гребни волн — белее соли. Это море называлось Синим, по цвету воды. Ещё одно море, лежавшее далеко на Западе, по той же причине звалось Зелёным.

Если бы над водой вдруг стал собираться туман, я бы немедленно повернул назад. Мне пришлось бы объехать чёрные скалы и отдалиться от берега, выбрав наезженную дорогу. Она была длиннее, и, воспользуйся я нею, это можно было бы считать промедлением.

Но пока море оставалось ясным, да и ничьи паруса не тревожили горизонт, так что я мог позволить себе ждать отлива, а коню своему — сжигать цветы и лизать пепел. Конь был уже голоден.

Через какое-то время, когда солнце склонилось к воде и приобрело цвет расплавленной меди, волны отхлынули настолько, что конь свободно мог бы проехать меж скалами и полосой прибоя, не замочив копыт.

Я подождал ещё чуть-чуть, давая песку просохнуть. В этот раз море не поделилось богатством и ничего не вынесло на песок — ни диковинных раковин, ни обломков корабельных мачт, ни черепа морского чудовища или старых писем в заросших ракушками бутылках; из тех, что бросают потерпевшие крушение матросы или, может, печальные девушки, заточённые в башнях у берега и приставленные присматривать за маяками Западного побережья.

Далее, не медля больше ни минуты, я ухватился за луку седла и оказался на спине своего коня. Потом надвинул капюшон на глаза, и шагом тронулся вдоль прибоя.

Солнце садилось слева от меня, и алая дорожка красила пламенем и волны, и пену, и мокрый песок. Мой конь мерно переступал копытами, а я покачивался в седле и размышлял.

Мы миновали скалы, и некоторое время ехали берегом вдоль луга. Потом, когда солнце село и пейзаж вокруг сделался достаточно грустным, мы покинули прибрежную полосу, пересекли наискось долину, поросшую белыми и оранжевыми цветами, и выехали на укатанную дорогу, где-то в полутора милях от моря. Это была та самая дорога, куда я мог бы попасть, если бы не ждал отлива и обогнул скальный массив с другой стороны. В таком случае я оказался бы здесь значительно позже.

Спустилась ночь, и из-за лесов на востоке выкатилась луна. Чернь и серебро раскрасили мир на свой вкус, и всё казалось чёрным и серебряным — и конь, и пряжки на сбруе, и меч слева у седла, рукоять которого венчала резная голова росомахи; и мой плащ, чёрный даже и днём.

Я направил своего коня вперёд по дороге, и мы ехали всю ночь.

Я хотел до рассвета добраться до ближнего селения, потому что в лугах некому было отвечать на мои вопросы. У меня были сведения о том, как именно всё должно происходить, но пока предсказание ещё не начало сбываться. Я был в поисках, и не намеревался прерывать их, хотя пока ещё не видел свидетельств того, что они успешны. Но я чувствовал уже, что скоро они должны завершиться — так, как я ожидал, или нет.

Было по-ночному тихо: звенели в траве кузнечики, далеко на юге кричала выпь, а где-то на лесных озёрах пела чёрно-белая птица бессонник, созывая русалок на танец.

Луна вставала всё выше, и моя тень шагала слева от меня. Я не гнал коня, потому что он уже устал и проголодался; а мне незачем было спешить — раньше рассвета в деревне вряд ли примут гостя на чёрном коне с мечом у седла.

Когда луна скользнула за спину и начала сваливаться за дальние леса, я достиг неширокой реки, что милях в пяти отсюда впадала в море. Над рекой навис дугою деревянный ветхий мост, и, проезжая по его округлым брёвнам, я бросил в темноту под мостом большую монету — для троллей, что, может быть, стерегли его.