Рассказы (про) рыжего кота

А кот тем временем настойчиво лезет к тебе на «неудобные скользкие колени» (© Макс Фрай), тычется мордой под руку, мурчит ещё громче, и в свете ночных фонарей ты видишь, что он строит тебе самые-самые «масленые» глазки в мире, и поневоле начинаешь гладить его мягкую шерсть и перебирать жирочек на пузе. И он мурлычет, мурлычет, словно говорит: «Прорвёмся, прорвёмся…».

Сын заворочался, заплакал, ты вскакиваешь, скидывая кота с «неудобных скользких колен» (© Макс Фрай), какое-то время тебе вообще ни до чего. Потом снова устало помещаешься в кресло, но никаких сил – ни физических, ни душевных – чтобы поднять кота и водрузить обратно себе на колени, уже нет. И он это словно понимает и принимает, с тяжёлым вздохом прислоняется к твоей ступне, обволакивая её своим теплом и мурлычет…

«Прорвёмся, прорвёмся…»

Наконец восстанавливается тишина, ты возвращаешься в кровать в надежде урвать пару часов сна и тут тебе в спину, плечи, бок впиваются тонкие острые когти. Замираешь на долю секунду, затем от души огреваешь кота подушкой, вкладывая в этот удар всё своё накопившееся раздражение, наблюдаешь, как он ретируется в угол комнаты, откуда с подозрением наблюдает за тобой. А ты наблюдаешь за ним и с опаской поворачиваешься спиной к нему, укрываясь одеялом по самую макушку.

Через минуту чувствуешь, как кот прыгнул на кровать рядом с твоими ногами. Вылезаешь из-под своей защиты. Вы оба таращитесь друг на друга, пытаясь понять, кто и что задумал. Не спуская с тебя настороженного взгляда, кот брякается о твои ноги и величественно поворачивает голову в сторону, мол, кто старое помянет… Соглашаешься. Кладёшь голову на подушку и, засыпая, повторяешь как мантру: «Прорвёмся, прорвёмся…».

Глава 2

Этот год вообще для Тихона был непростым. Дело в том, что…

– Моя! Как я рад тебя видеть! Тебя не было столько дней!

– Всего 5, Тиша, но я ужасно соскучилась по тебе!

– И я! Но… Моя, но что это за запах…Это…Это…

Принюхивается.

– Моя?! – грозно. – Я требую объяснений!!!

– Тихон, знакомься. Это кошка Манька. Она теперь будет с нами жить.

– Что? Что ты сейчас сказала? – Тихон не сводит ошалевших от моей наглости глаз с новой кошачьей перевозки и не верит им. – Кого ты принесла? Кто будет жить в МОЁМ доме?!

– Тихон, пойми, я не могла иначе. Мы гуляли с сыном, было холодно, зима же. Начиналась метель, а она сидела высоко на дереве и так жалобно мяукала!

– О, как мило, – с сарказмом произносит кот и была бы его воля, то скрестил бы лапы на груди. Я прямо чувствую, как он ментально давит на испуганную кошку. – И сидела бы она там и дальше, тебе-то какое было дело? У тебя есть Я.

Последняя фраза звучала так, словно кот нанёс мне удар.

– Тихон, я не могла пройти мимо. Мы её стали звать, она спустилась, а потом мы еды ей принесли, ну и как-то само получилось…

– Не ври! Моя, не ври мне! Вы давно это задумали, да? Второго кошачьего?

– Да, мы думали об этом, а тут так получилось…

– Удачно, да? – съязвил Тихон. – Ладно, дайте мне посмотреть на…

Я открываю перевозку.

– … Забери тебя Сфинкс! Ты что такое?

Черно-белая кошка пугливо выскакивает из переноски и мчится под диван.

– Не подружимся, – выносит свой вердикт Тихон и чуть не сплёвывает от брезгливости. Он подходит к дивану и ложится на пол. – Эй ты, новенькая, уясни раз и навсегда: дом мой, еда – моя, и вон та, что сняла тебя с дерева, где тебе было бы лучше и оставаться, тоже МОЯ.

«Я»:

И, дёрнув хвостом, вышел из комнаты Большой Хозяйки.