Рассказы про Франца и собаку

— Мой мальчик снова поправился…

Она указала на комнату Эберхарда.

— Располагайся!

Франц кивнул и пошёл по коридору. Фрау Мост сказала ему вслед:

— Там может быть Берта. Но ты её не бойся!

Франц удивился. Он подумал: «Наверное, Берта — это домработница. Чего мне её бояться?»

В комнате Эберхарда никакой домработницы не оказалось. Там, как обычно, царил полный беспорядок. Потому что Эберхард — страшный неряха! Под раскиданными повсюду вещами почти не было видно пола.

Франц знал, что каждый раз, когда Эберхард хочет куда-то пойти, ему сначала надо убраться в комнате. Иначе мама его не отпустит. Франц подумал: «В таком свинарнике можно убираться целую вечность! Пока мы всё сделаем, бассейн закроется. Лучше уж начать прямо сейчас».

И Франц принялся за уборку.

Подобрал с пола карандаши и положил их в коробку на столе. Сложил в стопку растрёпанные комиксы про Микки Мауса, собрал дротики от дартса и засунул их в колчан на полке.

Потом он стал ползать и собирать в мешочек раскиданные по полу стеклянные шарики.

Франц уже собрал почти все и тут увидел ещё один. Он потянулся к шарику, но тот закатился под кровать и пропал из виду — с кровати до самого пола свисало одеяло.

Франц сунул руку под одеяло и ощупал пол. Стеклянный шарик не обнаруживался.

Вдруг на ладонь Франца опустилось что-то тяжёлое и тёплое. И прижало её к полу. Франц оцепенел! Он совершенно не представлял, что это такое. Но сразу понял: это что-то живое!

Конечно, можно было другой рукой приподнять одеяло и заглянуть под кровать. Но как это сделать, если ты оцепенел?

Потом Франц почувствовал на локте что-то мокрое. И оно двигалось… туда-сюда, туда-сюда! Франц вспомнил, как его лизал телёнок. Летом Франц ездил с мамой и папой на ферму к бабушкиным родственникам. Там были телята, и один облизал ему руку. Ощущения были точно такие же!

Францу немного полегчало. Сковавший его страх отступил.

Он подумал: «Быть не может, чтобы Эберхард привёл к себе в комнату телёнка! Во-первых, это вообще невозможно, а во-вторых, телёнок под кровать не поместится!»

Франц осторожно протянул другую руку к одеялу. Поднять его он не решался. Но размышлял, как бы набраться храбрости и это сделать. И пока он размышлял, что-то мокрое исчезло с его локтя, а что-то тяжёлое — с ладони. Одеяло поднялось само, и из-под кровати показалась огромная голова — лохматая и коричневая. Она была в два раза больше, чем голова Франца, и вплотную приблизилась к его лицу… Это была собака!

«Притворюсь мёртвым! — подумал Франц. — Больше ничего не остаётся».

Так он и сделал. Закрыл глаза и снова застыл в оцепенении. Франц едва дышал. Только сердце стучало так громко, что он подумал: «Наверное, даже на кухне слышно».

Франц всей душой надеялся, что мама Эберхарда придёт и спасёт его. Но фрау Мост стука сердца не слышала, и бедный Франц лежал на полу беспомощный и неподвижный.

Когда Франц решил, что пролежал уже целый час — а на самом деле всего минуту или две, — он снова открыл глаза. Рядом с ним, совсем рядом, лежала самая большая собака из всех, каких он видел за всю свою жизнь! Франц лежал на спине, собака — на животе. Огромную коричневую голову она положила на передние лапы и с интересом смотрела в лицо Францу, как бы говоря: «Ну что, проснулся наконец?»

Франц попытался очень осторожно отодвинуться от собаки. Сначала немножко — на сантиметр. Потом на два, потом на четыре. И ещё на пару сантиметров. И ещё…

Когда расстояние между ним и зверюгой увеличилось до полуметра, собака поднялась, сказала «гав-гав», ткнула носом Франца в бок и опять сказала «гав-гав».

Тут дверь открылась. Помахивая над головой новыми плавками, в комнату вошёл Эберхард и крикнул:

— Берта, брысь от Франца! Он собак не любит!

Огромная собака не обратила на это никакого внимания. Она продолжала тыкать Франца носом и всякий раз коротко лаяла.

— Берта, как ты себя ведёшь!

Эберхард схватил собаку за ошейник.

— Знаешь, — сказал он, — Берте уже девять лет, но она до сих пор ужасно игривая, прямо как щенок!

Эберхард подвёл собаку к двери.

— Пошла вон! — крикнул он. — Франц собак ненавидит!

Но Берта выходить не желала Она упёрлась всеми четырьмя лапами, сопротивляясь усилиям Эберхарда.

Он фыркнул:

— Эта псина, кажется, в тебя влюбилась!

Как Эберхард ни старался, он не мог сдвинуть Берту с места. Собака стояла на растопыренных лапах, будто привинченная к полу. И только шея, казалось, становилась всё длиннее и длиннее, пока Эберхард тянул за ошейник.

Франц поднялся с пола. Сердце у него по-прежнему стучало очень громко. Как большой старый будильник.

— Глупая псина! — крикнул Эберхард. — А ну слушайся, или я тебе двину как следует!

— Не бей её, пожалуйста! — пискнул Франц.

— Её надо воспитывать! — рявкнул Эберхард и занёс ногу для пинка.

— Но не так же! — Франц вдруг совсем ослабел и присел на кровать. Эберхард поставил ногу на пол и отпустил ошейник.

Собака одним прыжком подскочила к Францу, села перед ним и положила огромную голову ему на колени.