Рассказы про Франца и каникулы

«Господи Боже, нашли на меня корь! Дева Мария, пусть я заболею гриппом! Ангел-хранитель, сделай так, чтобы я сломал ногу!»

Но молитвы, к сожалению, не помогли. В день отъезда Франц был здоровее некуда. Но он надеялся: «Может быть, на пути на вокзал будут пробки. И я опоздаю на поезд».

Но никаких пробок не было! Мама и папа прибыли с Францем на вокзал точно вовремя.

Франц подумал: «Теперь может помочь только одно: поскользнуться – оступиться – и получить сотрясение мозга!»

Он три раза попытался это сделать. Сначала в зале ожидания, потом на эскалаторе, потом на платформе.

В первый раз его подхватил папа, во второй раз – мама, а в третий раз он попал прямо в руки Эберхарду, и тот крикнул:

– Вот здорово, что ты уже здесь!

Францу стало ясно, что от лагеря ему не отвертеться.

Франц безучастно снёс мамины и папины поцелуи и не сопротивляясь дал Эберхарду затащить себя в поезд и впихнуть в купе. Там уже сидели двое мальчишек.

Один из них показал на Франца и спросил Эберхарда:

– Твой младший брат?

Эберхард сказал:

– С ума сошёл? Франц учится со мной в одном классе!

Тогда другой мальчик сказал:

– Его надо занести в Книгу рекордов как самого маленького восьмилетку в мире!

Франц встал у окна. Он смотрел на папу и маму, которые шли по платформе. На глаза навернулись слёзы.

– Тебе грустно? – спросил Эберхард. Франц ничего не ответил. Ведь грустный Франц может только пищать. Вот только ещё не хватало, чтобы мальчишки сказали: «Малявку надо занести в Книгу рекордов как самого писклявого писклю в мире!»

Как Франц бастовал

Франц боялся зря – в лагере было совсем не так уж плохо.

В первый день некоторые мальчишки смеялись над Францем, потому что он такой маленький. Но Эберхард это тут же прекратил. Он угрожающе сказал: «Кто обидит Франца, из того я котлету сделаю!»

И мальчишки оставили Франца в покое. Но большинство ребят с самого начала хорошо отнеслись к Францу. И ночи были нестрашные. Франц ночевал в одной комнате с Эберхардом и Томми. Оба храпели один другого громче. Эберхард храпел посвистывая, как папа, Томми – похрипывая, как мама. Так что Франц чувствовал себя почти как дома!

Одна тётенька воспитательница в лагере, тётя Олли, разрешила Францу быть лошадиным парикмахером и каждый день расчёсывать пони хвост и гриву.

А когда ходили на озеро, Франц каждый раз оказывался лучшим пловцом! Хотя он был на голову ниже других, он всегда опережал их на целый корпус. И был этим очень горд!

Даже еда была вкусной, если не считать пенки на какао.

Если честно, Франца раздражало только одно: в лагере всё было по расписанию! В полвосьмого надо вставать. Ровно в восемь надо завтракать. В девять часов – идти на спортплощадку играть. В двенадцать часов – обед. И так далее, до самого вечера. Вечером в восемь ноль-ноль надо было ложиться спать и выключать свет.

Томми и Эберхарду такая жизнь тоже не нравилась. Когда Франц ныл: «Ну вот, опять всё расписано!» – они с ним соглашались.

И вот в один прекрасный день, когда прозвучал гонг на обед, Эберхард лёг на кровать, скрестил руки на груди и заявил:

– Я так больше не играю!

– Я тоже, – сказал Томми, лёг на кровать и скрестил руки на груди.

– Мы должны идти на обед, – сказал Франц.

– Ничего мы не должны, – сказали Томми и Эберхард.

Тогда и Франц улёгся на свою кровать. Он скрестил руки на груди и покосился на часы.

В двенадцать минут первого дверь открылась, и какой-то мальчишка, заглянув в комнату, крикнул:

– Эй, идёмте есть!

Никто не шевельнулся. Мальчишка буркнул: «Ну и дураки!» – и ушёл.

Франц опять глянул на часы.

В двадцать минут первого дверь снова открылась. Пришла тётя Олли.

– Заболели? – спросила она.

– Мы против расписания, – сказал Эберхард.

А Томми сказал:

– Не хотим всё время смотреть на часы!

А Франц пискнул:

– Когда каникулы – никаких обязанностей нету!

– Как же вы хотите, чтобы всё было? – спросила тётя Олли.

– Свободно, – сказал Эберхард.

– По настроению, – сказал Томми.

– Спонтанно, – пискнул Франц, гордясь тем, что знает такое красивое иностранное слово.

– Боюсь только, – сказала тётя Олли, – что если вы спонтанно, по настроению, свободно пойдёте в столовую, шинкенфлекерли[2] будут уже все съедены!

Эберхард вскочил с кровати и помчался в столовую. Томми побежал за ним. Шинкенфлекерли они оба обожали!

– Ну а ты? – спросила тётя Олли. Франц покосился на часы. Было полвторого.

Франц подумал: «Полвторого – самое подходящее время, чтобы поесть. И я решил это сам. Спонтанно, свободно и по настроению».

И Франц пошёл с тётей Олли в столовую и съел самую последнюю порцию шинкенфлекерли. Через два дня мама получила от Франца открытку. На одной стороне была фотография лагеря и озера, а на другой он написал:

Дорогая мама!

Мы объявили забастовку, потому что не хотели обедать в двенадцать! Но в двенадцать нам всё равно захотелось есть, так что теперь мы ходим обедать добровольно!

Целую, Франц

Как Франц отомстил