Рассказы о животных

Но это спокойствие было лишь внешним: в сером плоском своем брюшке она чувствовала тяжесть яйца, которая напоминала ей, что пора возвращаться в гнездо.

Делая вид, что увлеченно ныряет, утка попыталась улизнуть от своего ревнивого сожителя.

Она незаметно уплывала все дальше по течению, не откликаясь на тихие, полные нежности призывы: «Кря-а! Кря-а!», и, выбрав минуту, когда селезень отвернулся, юркнула в густой прибрежный камыш. Потом боязливо оглядела заливной луг, покрытый молодой светло-зеленой травкой, по которой ей предстояло проковылять, покачивая отяжелевшим телом, и дымящееся паровое поле, где над белыми тушами волов-размахивали погонялками пахари.

Утка напрягала все свое чутье дикой птицы, охваченной жаждой материнства, стремясь уберечь гнездо от гнева любовника, который побил бы все яйца, сумей он их обнаружить.

Теперь ей нужно было пробежать по лугу, бесшумно подняться в воздух и, прижимаясь к самому ракитнику, таясь от неусыпного ока селезня, перелететь на заросший густым камышом островок.

Там находилось ее гнездо, свитое из сухих водорослей и выстеленное пухом, нащипанным из собственной грудки. Пухом же были прикрыты и четыре снесенных раньше зеленоватых яйца.

Но не успела утка достичь и середины луга, как позади нее показался селезень. Он сердито крякал, растревоженный ее долгим отсутствием, и утка поспешила притвориться, что пришла сюда пощипать молодую травку. Но селезня обманывали так уж не раз, и он, раскусив уловку, дал волю своему ревнивому гневу. Ухватив утку за шею, он стал яростно топтать ее и щипать так, что летели перья. А после погнал ее впереди себя, словно супруг, возвращающий жену-беглянку домой. Однако гнев его скоро прошел. Почувствовав в своем птичьем сердечке острый приступ страсти, разбуженный ревностью, он у самой воды сделал возлюбленной несколько быстрых поклонов головой, негромко покрякивая, столкнул ее в воду и, опьяненный любовью, поплыл у нее на спине. Течение несло их вниз…

Вслед за первой вспышкой страсти последовала вторая, еще более бурная — утка едва успела оправить свои взъерошенные перья.

Они вышли на берег. Солнце обливало их теплом. Вешние воды, бегущие с гор, пахли дикой геранью и свежестью. Река плескалась о берег. С поля доносился запах разогретой земли. В синевато-зеленой воде отражались покрытые свежим пушком ветви старых верб, белое брюшко сороки, трудившейся на одной из них над устройством гнезда, и пестрые тела утиной четы.

Селезень подремывал. Утка махала крыльями, словно собиралась взлететь, и приводила в порядок растрепанные перья. После первой неудачи, она терпеливо ждала удобного случая, чтобы снова пытаться бежать. Когда умиротворенный любовник лег на землю, утка приблизилась к нему и кончиком бледно-розового клюва стала легонько пощипывать его темно-зеленую голову. Она всегда прибегала к этой хитрой ласке, когда ей нужно было успокоить его и усыпить, но на этот раз он не поддавался. Его чуткий слух и острое зрение были начеку. Он вслушивался в распевные покрикивания пахарей, в далекий скрежет стального плуга, в приглушенный размеренный грохот сукновальни, над закоптевшей крышей которой вилась тонкая струйка дыма. Сквозь негромкий плеск реки его слух умел различить малейший шум, предвещавший опасность. Он узнавал отрывистое, быстрое чириканье встревоженного дрозда, предупреждавшее о чем-то недобром, улавливал шаги деревенского охотника Таке, который вот уже два дня выслеживал их по всему берету, — это под ним так гулко прогибалась разогретая земля.

Однажды Таке удалось их подстеречь из ракитника на том берегу. Селезень первым заметил его и начал отчаянно звать подругу. «Кря-ак, кря-ак! — кричал он ей. — Улетай! Улетай скорее!»

Дуло одностволки было нацелено прямо на него, но он предпочитал умереть, чем улететь без нее. Все же утка вовремя успела взлететь — дробь дождем посыпалась в реку. В другой раз их выследил ястреб. Они нырнули в воду. Настойчивый стервятник долго кружил над рекой и пикировал на утиную пару, как только они показывались на поверхности. Лишь совеем обессилев от своих яростных нападений, ястреб прекратил охоту, но продолжал следить за нами с верхушки высокого вяза.

Ласки утки становились все нежнее и усерднее. Селезень жмурился от удовольствия и подрагивал своим коротким хвостом. Вдруг послышался резкий свист крыльев. Самец привстал, тревожно вытянул шею и поглядел на небо. Над ними вился крупный селезень. Хорошо было слышно, как при взмахе крыльев трутся друг о друга его жесткие перья. Это был вдовец или брошенный подружкой самец, который задумал отбить у него возлюбленную.

Селезень ответил на вызов угрожающим кряканьем, поднялся в воздух, сделал круг над рекою и бросился на чужака. Соперники забирались все выше в синее теплое небо, оглашая окрестности непрерывным криком. Крылья со свистом резали воздух. Каждый стремился взлететь выше своего противника. Несколько пахарей, заслонившись от солнца ладонью, наблюдали за поединком.