Рассказы о животных

Ни один из волков ни разу не оглянулся назад, не окинул взглядом места, где они целых шесть месяцев бродили в поисках добычи. Голая равнина с прямыми рядами телеграфных столбов, где в проводах гудел ветер, с обнаженными деревьями, со смутно маячившим на горизонте журавлем деревенского колодца, что торчком упирался в небо, как копье, нынче нагоняла на них страх.

Опасливо поджав хвосты, с опущенными вниз заиндевелыми мордами волки бежали гуськом, след в след. Их вел вожак, матерый волк с рыжими подпалинами, неотступно глядевший вперед, — казалось, его голодный взгляд нащупал какую-то точку в горах и волк боялся потерять ее из виду; за ним уныло трусила злая волчица, дальше бежали два старых волка, а позади всех — чалый, с пробелью, волк.

Он был самый малорослый и замыкал вереницу. Шерсть у него была гладкая и чистая, а небольшая голова смахивала скорее на голову собаки, чем волка. Глаза смотрели не так мрачно и сурово, как глаза его собратьев, а во вкрадчивых движениях его длинного туловища сквозили озабоченность и недоверие. Чалый волк частенько отставал — разрывал лапами снег, учуяв старую кость, мышиную или кротовью нору, мимо которых его собратья пробежали о полным безразличием.

Волки голодали без малого неделю. Но чалый, учуяв своим собачьим нюхом дух падали, нашел вблизи одного овечьего загона скелет сдохшей еще осенью овцы и две лошадиные ноги.

Отстав от стаи, он погрыз обглоданных снегом и земной сыростью костей, и хоть не утолил голода, но все-таки малость заморил червячка.

Чалый волк держался начеку. Его собратья все чаще ощеривали пасти, вздыбливая темную шерсть на загривке. Днем они лежали в лесочке порознь, издали посверкивая мрачными, горящими злобой глазами. Двое старых волков подстерегали один другого, а голодная волчица, потеряв терпение, подбивала всю стаю завыть. Когда кто-нибудь из волков отказывался ей подвывать, она начинала умильно ластиться к нему, исподтишка пытаясь укусить. Чалый волк хорошо знал, к чему это ведет. И еще он знал, что, если огрызнуться, будет хуже. И поскольку голод мучил его меньше, чем остальных, он вел себя благоразумно: ловко и проворно увертывался от ее зубов, сдерживал злость, не терял головы. И волчица оставляла его в покое: невозмутимость чалого ее бесила, Но роковая минута, в которую один из волков должен быть съеден, надвигалась. Чалый волк чуял ее приближение.

Ему нестерпимо хотелось завыть, он садился на снег и с тревогой вглядывался в бескрайнюю равнину, уже окутанную сизой вечерней мглой. Чалый был готов бросить своих собратьев и вернуться назад, но его страшило одиночество. Он то догонял их, то вновь отставал, издали следя за ними зорким взглядом. Но вот стая пропала из виду, спустившись в широкую, поросшую густым лесом ложбину, за которой начинались горы. Тогда чалый волк бросился вдогонку, двигаясь бесшумно, как тень, что бежала рядом с ним на снегу.

Перевалив через ложбину, волчья стая укрылась в старом лесу, облюбованном под ночлег стаями ворон. Выйдя на небольшую влажную поляну, волки остановились и долго прислушивались к тревожному граю птиц. Чалый различил силуэты своих собратьев на ближнем склоне и двинулся по их следам.

Озаренные светом луны горы отливали серебром, голый лес темнел сквозь иней, засыпанные снегом ущелья, из которых тянуло ледяным холодом, зияли страшными пропастями. Волки обводили горящими глазами поросшие лесом склоны — ощетинившиеся ветками деревья напоминали им утонувших в сугробах людей. Время от времени звери задирали головы вверх и, глядя на крупные голубоватые звезды и полную луну, издавали негромкий сдавленный вой, похожий на собачьи зевки.

Они долго двигались по крутизне, пока не выбрались на большую седловину. Старые волки, казалось, готовы были сцепиться, а волчица все пыталась завыть.

Вдруг вожак остановился, оглянулся и, обведя глазами остальных, отошел в сторонку и сел на снегу. Волчица подошла к нему. Старые волки, поджав хвосты, скалили зубы друг на друга. Чалый понял, что роковая минута настала.

В промежутках между черными стволами деревьев он видел полыхающие огнем глаза своих сородичей. Стоя неподвижно посреди голой седловины, на которую росшие окрест деревья бросали враждебные тени, волки злобно щерились. Шерсть на загривках встала дыбом, глаза метали злые зеленые искры. Они стояли, как истуканы, прислушивающиеся к гробовому молчанию гор.

Дрожа всем телом, чалый волк едва сдерживался, чтоб не завыть. Какая-то непонятная сила властно гнала его к седловине, но вдруг взгляд его остановился на одном из старых волков. Окруженный остальными сородичами, пронзавшими его исступленными взглядами, он весь дрожал и, будучи не в силах удержаться на ногах, начал медленно оседать на землю. Два другие волка и волчица придвинулись вплотную и все разом набросились на него.

Чалый видел, как вожак впился зубами в горло старого волка и опрокинул его навзничь. Старик почти не оказал сопротивления. Теплый труп его был тут же растерзан, каждый из сородичей получил свою долю.