Рассказы о войне

Все, что ей оставалось, – это стоять у окна и горестно смотреть на сарай. Когда она призналась себе в этом, ей стало очень стыдно. Значит, она не была создана такой же, как те немногие люди, которые так успешно помогали тем, кто в этом нуждается. Ее победили сарай с одной дверью и четверо мужчин с восемью глазами и восемью ушами – мелочи, которые не смогли бы остановить настоящую героиню.

Яркий белый свет дня начал медленно угасать. На поля опустились свинцово-серые тени. В этой наступающей темноте костры, разведенные войсками в дальнем конце сада, становились все ярче, превращаясь в малиновые пятна среди темных деревьев.

Девушка услышала испуганный голос матери, позвавшей ее из своей комнаты.

– Мэри! – Она поспешила на зов, осознав, что из-за волнения на какое-то время совершенно забыла о существовании своей матери.

Пожилая женщина все еще лежала в кровати. Ее лицо раскраснелось, а на вспотевшем лбу появились новые морщины. В панике оглядываясь, она начала плакать.

– Ох, мне дурно… как мне дурно! Эти солдаты уже уехали? Уехали?

Девушка осторожно поправила матери подушку.

– Нет, мама. Они пока здесь. Но они ничего не испортили, как мне кажется. Может, ты поешь что-нибудь?

Мать отмахнулась от нее с нетерпеливостью, характерной для больных.

– Нет, не надо, оставь меня в покое. У меня голова раскалывается, и ты прекрасно знаешь, что во время этих приступов мне ничего не помогает. Это все эти волнения, вот от чего они начинаются. Когда уже они уедут? Послушай, не уходи никуда. Держись поближе к дому.

– Я буду здесь, рядом с тобой, – сказала девушка. Она сидела в полумраке и прислушивалась к бесконечным стонам матери. Когда она пыталась пошевелиться, мать сразу окрикивала ее. Если она спрашивала, как ей облегчить страдания матери, та сразу ее перебивала. Каким-то образом то, что она просто молча сидела рядом со страдающей матерью, казалось, облегчало ее состояние. Поэтому она с покорностью подчинилась. Иногда мать задавала вопросы о том, как обстоят дела, и, хотя она старалась все подробно рассказывать и по возможности успокаивать и не тревожить ее, ее ответы всегда не нравились больной женщине и вызывали только возгласы сердитого нетерпения.

Наконец, женщина заснула тем сном, которым спят уставшие от тяжелой работы люди. Девушка осторожно встала и вышла в кухню. Выглянув в окно, она увидела, что те четверо солдат все еще были у дверей сарая. Небо на западе светилось желтым. На его фоне некоторые стволы деревьев казались нарисованными чернилами. Солдаты, окутанные клубами голубоватого дыма, сновали вокруг костров в саду. Поблескивала сталь.

Девушка теперь сидела в кухне и смотрела на улицу, где опускались сумерки. Солдаты зажгли фонарь и повесили его в сарае. В его лучах очертания часового казались гигантскими. В саду пофыркивали лошади, и был слышен гул голосов. Иногда мимо дома проезжали небольшие группы солдат. Девушка слышала резкие окрики часовых. Она достала что-то из еды и, стоя у окна, ела руками. Она так боялась, что сейчас что-нибудь произойдет, что не оставляла своего поста ни на минуту.

Она во всех подробностях вспоминала то, что видела внутри сарая. Она подумала об отверстиях от сучков в досках с задней стороны ящика, но поняла, что заключенные в нем солдаты не смогли бы сбежать через них. Она вспомнила о кое-каких прорехах в крыше, но они тоже бы не помогли. Столкнувшись с этой неразрешимой проблемой, она почувствовала, что ее идеалы и мечты рушатся, как карточный домик.

В какой-то момент она решила, что нужно, по крайней мере, сходить на разведку. Уже была ночь. Все за пределами кругов света от фонаря в сарае и костров казалось массами тяжелой, таинственной черноты. Она сделала два шага к двери, но затем остановилась. Она вдруг вспомнила о всех бесчисленных опасностях, что подстерегали ее, вернулась к окну и замерла, дрожа. Наконец, она быстро подошла к двери, открыла ее и бесшумно выскользнула в темноту.

Мгновение она всматривалась в окружающий мрак. Костры солдат казались нарисованными на какой-то огромной картине – оттенки красного на черном холсте. Все еще был слышен гул голосов. Девушка медленно пошла в противоположную сторону. Ее глаза были устремлены в одну точку; каждый раз, прежде чем сделать шаг, она с секунду вглядывалась в темноту перед собой. Ее горло сжалось, будто она была готова в любой момент вскрикнуть от страха. Высоко в ветвях деревьев был слышен голос ветра, напевавшего песню ночи, тихую и печальную – стон бесконечной, невыразимой печали. Ее собственное огорчение, тяжелое положение солдат в сером – эти переживания, а также все, что она знала или представляла о горе, – все это было выражено в тихом плаче ветра в кронах деревьев. Сначала ей захотелось зарыдать. Эти звуки будто напоминали о неумолимой судьбе и ничтожности человеческих усилий. Но затем деревья и ветер придали ей сил, говоря о самопожертвовании и бесстрашии, о суровых лицах тех людей, которые не бледнели, когда наступало время выполнить Долг.