Рассказы о Вадике и Жене

— Не смей! — Он посадил ее к себе на лыжи, присел на корточки, поддержал, чтобы не упала.

Лай теперь слышался отчетливо. Он приглашал и манил. Не терпелось вскочить и побежать… Вадик подавлял нетерпение: надо было отдышаться перед последним переходом.

Женя односложно, полусознательно повторяла:

— Дойдем, до-ойдем…

С огромным трудом Вадик поставил ее на ноги. Палки пришлось бросить; потребовалось освободить обе руки, чтобы поддерживать ее. И лыжи мешали. Он решительно отстегнул ремни, отодвинул лыжи в сторону.

— Шагни, Женечка. Вот так… Еще…

Она тяжело наваливалась на его плечо и руку, потеряв способность сопротивляться смертельной усталости. Вадик попытался подхватить ее на спину, пошатнулся, свалился навзничь. На него упало расслабленное, словно неживое тело Жени.

Он захватил горстью снег, поднес к губам; вместо того, чтобы лизнуть, зло сплюнул: «Терпеть… Не поддаваться!» Медленно выбрался, поднял Женю на ноги, но стоять она не могла. Вадик тащил ее несколько метров, обхватив руками, потом сел.

«Не сдаваться!»

Еще пять шагов, потом три, два, потом он уже не мог поднять Женю. В отчаянии и тоске закричал:

— А-а-а!..

И словно эхо откуда-то, должно быть сзади, донеслось:

— Э-э!.. И-и-и!..

Вадик рассмотрел дом, заборчик вокруг него, увидел бегавшую возле забора собаку.

Сил больше не было, он схватил Женю в охапку и двинулся навстречу лаявшей собаке.

— Ва-а!.. Же-э-е! — теперь ясно послышались сзади нестройные крики.

Медленно обернувшись, Вадик заметил какие-то темные силуэты и над ними огонек. «Мираж», — подумал он, зажмурил глаза и, стиснув зубы, упрямо пошел к дому. Он понимал, что стоит ему сесть, как встать уже не хватит сил. Кричать он не мог. Упрямо, почти бессознательно переставлял ноги, крепко держал не подававшую признаков жизни Женю, видел перед собой только черную заливисто лаявшую собаку.

Хлопнула в доме дверь, открылась калитка в заборе, вышел человек с палкой. Собака тотчас же метнулась к Вадику. Он хотел побежать навстречу, но вместо этого свалился в снег. Женя застонала. У него хватило упорства приподнять ее со снега, подтащить к себе на колени.

И тут он одновременно услышал оглушительный лай над самым ухом и шум многих голосов.

Кто-то подхватил Женю, чьи-то руки подняли Вадика.

— Ребята!.. Пришли? — сказал он и засмеялся. Он бы упал, если бы его не поддержали с двух сторон. — Женю… скорее в дом.

— Ее унесли. Идем!

Это был Валька Гребнев с пылавшим факелом в руке. Вадику хотелось обнять его, сказать что-нибудь хорошее, а в горле стоял колючий, горячий комок и не давал говорить.

…Донесли его или он сам дошел до дома, Вадик не помнил.

Женя лежала в избе на скамейке. Ее раздевали, растирали щеки, руки, ноги принесенным в кастрюле снегом. Она тихонько стонала. Вадик глянул ей в лицо.

— Женя, посмотри, — попросил он.

Она открыла глаза, увидела ребят, слабо улыбнулась. Тем временем Валька Гребнев, захлебываясь, рассказывал:

— Мы спохватились у трамвая. Подождали. Смотрим: туман! Девчонок отправили по домам, велели к вашим зайти, сказать. А сами обратно. От холмов пошли по следу. И лыжи и палки подобрали, — вон они в углу стоят!

В избе было жарко и тесно. Вокруг Жени хлопотали хозяева.

— Колено посмотрите. У нее растяжение, — беспокоился Вадик.

— Это Валька вспомнил про вас, — сказал кто-то из ребят.

Валька? А где же он? Валька куда-то исчез. И все ребята пропали…

Тишина.