Рассказы о Суворове и русских солдатах

- Дельно, дельно, - похвалил Суворов. - Правильно. А что такое супренировать? - спросил у капитана Проказина.

- Супренировать, ваше сиятельство, - ответил Проказин, - это значит напасть неожиданно, застать неприятеля врасплох, разбить, не давая ему опомниться.

- Дельно. Дельно, - снова похвалил Суворов.

Доволен фельдмаршал: знающие офицеры. И командир полка доволен. Сидит улыбается, а сам Суворову все время на молодого поручика Ртищева показывает.

- Это, - говорит, - самый знающий в полку офицер. Умница!

Дошла очередь и до Ртищева.

- А ну-ка, скажи мне, Ртищев, - произнес Суворов, - что такое есть ретирада?*

_______________

* Р е т и р а д а - отступление.

Замялся поручик и вдруг...

- Не могу знать! - выпалил.

Все так и ахнули. Ну, все дело испортил. Офицеров подвел. Командиров полка опозорил.

Рассвирепел Суворов, вскочил с лавки.

- Немогузнайку подсунули! - закричал, затопал ногами.

Повернулся, выбежал из избы прочь, сел на коня и хотел уехать. Да вдруг призадумался. Слез с коня, снова вернулся в избу, снова к поручику:

- Так что такое есть ретирада?

- Не могу знать, ваше сиятельство. В нашем полку такое слово никому не известно. Полк наш суворовский, полк наступающий!

Глянул Суворов на Ртищева и вдруг закричал:

- Ай да полк! Ай да полк! Славный полк - Фанагорийский. Значит, никто не знает?!

- Так точно, ваше сиятельство.

- Вот уж не думал, что проклятый немогузнайка доставит мне столько радости! - прослезился Суворов. - Вот так Ртищев! Ай да Умищев!

ВРАГ

Секунд-майор граф Калачинский нажил себе в армии немало врагов. Невыдержанным был секунд-майор на язык. Чуть что - обязательно кого-нибудь обидит, ввяжется в спор, накричит или скажет дурное слово. Вот и невзлюбили его товарищи. Вот и появились у майора враги.

Как-то пришел Калачинский к Суворову, пожаловался на своих товарищей.

- Помилуй бог! - проговорил Суворов. - Ай-ай, как нехорошо! Враги, говоришь? Ай-ай. Ну, мы до них доберемся.

Прошло несколько дней. Вызвал к себе Суворов секунд-майора.

- Узнал, - говорит, - я имя того главнейшего злодея, который вам много вредит.

- Капитан Пикин? - выпалил Калачинский.

- Нет.

- Полковник Лепешкин?

- Нет.

- Поручик Вяземский?

- Нет.

Стоит Калачинский, думает, кто бы это мог быть еще.

- Знаю! - закричал. - Знаю! Генерал-квартирмейстер князь Оболенский!

- Нет, - опять произнес Суворов, посмотрел на Калачинского загадочным взглядом, поманил к себе пальцем.

Подошел секунд-майор, наклонился к Суворову. А тот таинственно, шепотом:

- Высунь язык.

Калачинский высунул.

- Вот твой главнейший враг, - произнес Суворов.

СТОРОНИСЬ!

Суворов любил лихую езду. То ли верхом, то ли в возке, но непременно так, чтобы дух захватило, чтобы ветер хлестал в лицо.

Дело было на севере. Как-то Суворов уселся в санки и вместе с Прошкой отправился в объезд крепостей. А в это время из Петербурга примчался курьер, важные бумаги привез Суворову. Осадил офицер разгоряченных коней у штабной избы, закричал:

- К фельдмаршалу срочно, к Суворову!

- Уехал Суворов, - объяснили курьеру.

- Куда?

- В крепость Озерную.

Примчался офицер в Озерную:

- Здесь Суворов?

- Уехал.

- Куда?

- В крепость Ликолу.

Примчался в Ликолу:

- Здесь Суворов?

- Уехал.

- Куда?

- В Кюмень-град.

Прискакал в Кюмень-град:

- Здесь Суворов?

- Уехал...

Уехать Суворов уехал, да застрял в пути. Один из коней захромал. Пришлось повернуть назад. Двигались шагом, едва тащились. Прошка сидел на козлах, дремал. Суворов нервничал, то и дело толкал денщика в спину, требовал погонять лошадей.

- Нельзя, нельзя, ваше сиятельство, конь в неисправности, - каждый раз отвечал Прошка.

Притихнет Суворов, переждет и снова за Прошкину спину. Не сиделось фельдмаршалу, не хватало терпения тащиться обозной клячей.

Проехали версты две, смотрит Суворов - тройка навстречу. Кони птицей летят по полю. Снег из-под копыт ядрами. Пар из лошадиных ноздрей трубой.

Суворов аж привстал от восторга. Смотрит - вместо кучера на козлах молодой офицер, вожжи в руках, нагайка за поясом, папаха на ухе, кудри от ветра вразлет.

- Удалец! Ой, удалец! - не сдержал похвалы Суворов.

- Фельдъегерь, ваше сиятельство, - произнес Прошка. - Видать, не здешний, из Питера.

Смотрит Суворов, любуется. Дорога зимняя узкая, в один накат. Разъехаться трудно. А кони все ближе и ближе. Вот уже рядом. Вот уже и храп и саночный скрип у самого уха.

- Сторонись! - закричал офицер.

Прошка замешкал: не привык уступать дорогу.

- Сторонись! - повторил офицер и в ту же минуту санки о санки - бух!

Вывалились Суворов и Прошка в снег, завязли по самый пояс.

Пронесся кучер, присвистнул, помчался дальше.

Поднялся Прошка, смотрит обозленно фельдъегерю вслед, отряхивает снег, по-дурному ругается.

- Тише! - прикрикнул Суворов и снова любуется: - Удалец! Помилуй бог, какой удалец!

Три дня носился офицер по северной русской границе. Наконец разыскал Суворова.

- Бумаги из Питера, ваше сиятельство.

Принял Суворов бумаги, взглянул на фельдъегеря и вдруг снял со своей руки перстень и протянул офицеру.

- За что, ваше сиятельство?! - поразился курьер.

- За удаль!

Стоит офицер, ничего понять не может, а Суворов опять: