Рассказы о русском подвиге

Суворов с трудом дышал и часто терял сознание. Больному требовался полный

покой, Суворов же метался, порывался все время встать.

Ни доктора, ни генералы не могли успокоить Суворова.

И снова нашелся Прошка.

— Не велено, не велено! — покрикивал он на больного.

— Кем не велено! — возмущался Суворов.

— Фельдмаршалом Суворовым, — отвечал Прошка.

— О, фельдмаршала надобно слушаться. Помилуй бог, надобно слушаться, —

говорил Суворов и утихал.

Во время войны с французами сардинский король неожиданно прислал Прошке

медаль. При этом было указано, что Прошка награждается «за сбережение

здоровья великого полководца».

Медалью Прошка страшно гордился и, когда с кем-нибудь заводил разговор,

обязательно упоминал: «Даже заграницкими моя особа отмечена. Мы с

фельдмаршалом Александром Васильевичем всюду известны».

СЛАВА

Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и

спрашивает у одного из солдат:

— Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят?

— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов солдатскую

пищу ест.

Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу.

Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы.

1 Драгуны — кавалерийские части.

2 Сикурс — помощь.

Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять

спрашивает у солдата:

— Что же это слава у меня не растет?

— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов не только

ест щи и кашу, но и спит по-солдатски.

Стал и Барохвостов спать по-солдатски — на жестком сене в простой палатке.

Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему

хочется суворовской славы.

Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он

вызвал солдата:

— Говори, какой еще секрет у Суворова?

— А тот, — отвечает солдат, — что фельдмаршал войска уважает.

Принялся и князь Барохвостов уважать своих подчиненных, ласковые слова

говорить солдатам.

Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты,

промеж себя усмехаются. Всего-то и только.

Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата-советчика.

— Как же так, — возмущается князь Барохвостов. — Щи и кашу ем, сплю на

соломе, ласковые слова говорю солдатам — почему же слава ко мне не идет?!

— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что и это еще не все.

— Что же еще? Какие еще такие секреты у Суворова!

— А те, — отвечает солдат, — что Суворов умеет бить неприятеля

по-суворовски. Славу великую родине добыть умеет.

Тогда и Барохвостов решил бить неприятеля и добывать родине великую славу.

Только как-то с этим у Барохвостова не получалось.

Поэтому и не пришла к нему слава, поэтому и помер он в неизвестности.

А слава о Суворове осталась в веках. И каждый Суворова знает.

ПРОШКА

Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался.

«Повезло! — подумал. — Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого

режима. Благодать!»

Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре

часа утра кто-то затряс солдата за ногу.

Приоткрыл Прошка глаза, смотрит — Суворов.

— Вставай, добрый молодец, — говорит Суворов. — Долгий сон не товарищ

богатырю русскому.

Оказывается, Суворов раньше всех подымался в армии.

Поднялся Прошка, а тут и еще одна неприятность. Приказал фельдмаршал

притащить ведро холодной воды и стал обливаться.

Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину, и руки. Смотрит Прошка,

выпучил глаза, — вот так чудо!

— Ну, а ты что? — закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться.

Ежится солдат с непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов смеется.

— В здоровом теле дух, — говорит, — здоровый. — И снова смеется.

После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал.

— Догоняй! — закричал солдату.

Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку

закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова

смеется.

И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр

оборонительным постам — и Прошка целые сутки в седле трясется, то учинит поверку

ночным караулам — и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов

изучать турецкий язык и Прошку заставил.

— Да зачем мне басурманская речь? — запротивился было солдат.

— Как — зачем! — обозлился Суворов. — Турки войну готовят. С турками

воевать.

Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга,

до пятого пота.

Мечтал Прошка о тихом месте — не получилось. Хотел было назад попроситься

в роту. Потом привык, привязался к фельдмаршалу и до конца своих дней честью

и верой служил Суворову.

«ПАХУЧКА»

Из Петербурга на службу к Суворову прибыл молодой офицер. Князь

Мещерский. Одет офицер по последней моде: щегольской мундир, башмаки лаковые,

шелковые чулки до самых колен. Напомажен, надушен, напудрен.

Явился поручик к фельдмаршалу на доклад, словно не в штабную избу, а на

званый обед во дворец пожаловал.

Втянул в себя Суворов непривычный запах.

— Помилуй бог! — воскликнул. — Пахучка!

— Что? — не понял Мещерский.

— Духи, говорю, — произнес Суворов, — пахучие.