Рассказы о русском подвиге

глоток, второй. Расправился.

Нушке стоит не один. Вот рядом Генрих Штольц, вот Отто Шульц, вот Вилли

Шольц. Все трое из того же города Бремена. Есть у Нушке свидетели — как и

обещал, напился Карл Иоганн Мария Нушке воды из Волги.

Улыбнулся Нушке. Улыбнулись свидетели.

И вдруг просвистело над Волгой что-то. И в ту же секунду — бух!

Отбежали свидетели. Глянули на то место, где стоял Нушке. Был. Стоял. И нет

Нушке. Воронка на этом месте.

Нет Нушке, зато сохранились свидетели. Напишут в Бремен они письмо.

Узнает отец и дед, невеста, отец невесты, сосед, соседка, сослуживцы по части,

командир части, швейцар, почтальон, лифтер, узнает родимый дом, что выполнил

клятву Нушке — напился воды из Волги.

Только решили свидетели, как вдруг вновь просвистело над Волгой что-то. И в ту

же секунду — бух!

Стояли свидетели. Были. И нет. Воронка на этом месте.

Ждут в Бремене вестей от Нушке. Ждут вестей от Шольца, от Шульца, от

Штольца. Ждут вестей и в других городах, от тысяч других немецких солдат.

Что-то молчат солдаты...

ОСТРОВ ЛЮДНИКОВА

Прорвались фашисты к Волге в районе завода «Баррикады», отрезали от других

138-ю стрелковую дивизию. Командовал дивизией полковник Людников. Занимала

дивизия очень небольшую территорию у волжского берега. С севера, с запада,

с юга — фашисты, с четвертой, с восточной, стороны — Волга. Островом Людникова

назвали солдаты эту часть сталинградской земли.

Всюду было трудно защитникам Сталинграда. А здесь, на острове Людникова,

и того труднее. Стояла середина ноября. Ни зима, ни осень. Волга еще не замерзла,

но уже шел по ней лед — шуга. И на лодках в такое время года не переправишься,

и по льду не перейдешь. Трудно было сюда доставлять продовольствие и боеприпасы.

Бойцы получали по 25 граммов сухарей и по 5 граммов сахара в день. Но держались.

Здесь же, на острове Людникова, оказалось много раненых. Собралось их около

четырехсот человек. И их переправить нельзя на левый берег. Укрыли раненых

в землянках, которые были вырыты в отвесных волжских кручах. Назвали землянки

госпиталем.

И вот как-то к полковнику Людникову прибегают врачи:

— Товарищ полковник, бунтуют раненые.

— Как бунтуют?!

— Не слушаются, не подчиняются, — уточняют медики.

— Чему не подчиняются?

— Лечебному режиму, — сказали врачи.

Оказывается, не хотят раненые оставаться в госпитале. Знают они, что их

товарищи по дивизии там наверху, на кручах, ведут тяжелые бои с фашистами, просят,

чтобы и им разрешили принять участие в этих боях.

— Не подчиняются, — повторяют врачи. — Не выполняют раненые наших

распоряжений, товарищ полковник.

Собрался Людников, пошел вместе с врачами к раненым. Вошел в одну из

землянок. Узнали солдаты полковника Людникова:

— Товарищ полковник, несправедливо.

— Что несправедливо?

— А то, что мы здесь лежим, — отвечают солдаты, — а там наверху каждый из

наших товарищей один против пяти фашистов сражается.

— Так ведь вы раненые. Так ведь здесь госпиталь. Так ведь медицинский

порядок такой, — пытается объяснить солдатам полковник Людников.

Объясняет, но видит, что солдаты не воспринимают его слова. Понимает

Людников — не переубедить ему бойцов. Отошел, посоветовался с врачами. Разрешили

врачи, чтобы легкораненые вернулись в строй.

— Только легкораненые, — повторили они.

— Только легкораненые, — повторил и полковник Людников.

Вот тут-то началось самое главное. Каждый стал утверждать, что он

легкораненый. Стали легкораненые отходить к выходу из землянки. Смотрит Людников —

пожилой солдат вместе с другими двинулся. Плечо у солдата туго перебинтовано.

Кровь сквозь бинты проступила. Ясно: ранение тяжелое.

— Куда же вы, папаша? — обращается к нему Людников.

— В строй, товарищ полковник, — отвечает солдат.

— Да как же вы с таким-то плечом — и в строй?!

— А мне тяжести не грузить. Я минометчик, — отвечает солдат.

Видит Людников — за этим пожилым молодой тянется. Костыль под мышкой,

нога волочится.

— А куда же вы, товарищ боец, с костылем? — говорит ему Людников.

— Так я пулеметчик, — отвечает боец. — Для меня нога не самое главное.

Вернул полковник бойцов назад, и молодого и старого. Многих задержал

Людников.

Утром те, кто был отпущен из госпиталя, составили пополнение и вместе с

другими бойцами вступили в бой с фашистами. И вот зоркий глаз Людникова заметил,

что бойцов, пришедших из госпиталя, оказалось намного больше того числа,

которым вчера разрешили вернуться в строй. Заметил командир дивизии и тех двух —

пожилого с тяжелым ранением в плечо и молодого бойца-пулеметчика.

Подошел Людников к солдатам. Готов разозлиться, повысил голос:

— А вы почему здесь, товарищи бойцы?!

Ухватился пожилой за последнее слово — бойцы.

— Оттого и здесь, что бойцы, — ответил.

Поставил в тупик он Людникова. Заговорил Людников о тяжелых ранениях

у солдат, о том, что просто трудно с такими ранениями быть в бою.

— А ему что — легко? — опять не сдается пожилой. — А он что — не раненый?

Да он нас посильнее раненный. Однако стоит и держится.

— Кто — он? — не понял Людников.

— Сталинград, — сказали бойцы, молодой и старый.

Сорок пять дней, до самой нашей сталинградской победы, удерживали советские