Рассказы о русском Израиле: Эссе и очерки разных лет

Роза Слоним даже в Москве не жила в подобном, будто заброшенном и забытом мире. Роза понимала, нет ее вины в том, что такие города и такие люди есть на свете, но ей вдруг стало неудобно в той чудовищной обыденности, с которой ее приняла женщина, родившая от Роберта Слонима сына. И страшно от того, что дровосек Федор, ее нынешний муж, был доволен грехом своей жены и мирно жил с пасынком, и сам Борис не имел претензий к своему родному отцу и даже был благодарен ему за нездешнюю внешность. Благодарен за то, что девки любят его нос с горбинкой и курчавые, черные волосы.

Потом, уже на улице, Розе Абрамовне показалось, что раньше и всегда она жила в ясном пусть и условном, но плоскостном и линейном мире авангарда, а этот мир поселка Кущи совершенно безумен и страшен в своем неосознанном безумии, в покорности обстоятельствам и в необратимости судеб.

Она стояла у бассейна давно не действующего фонтана. Керамическая плитка внизу отпала во многих местах, потрескалась. И вообще, этот бассейн был теперь похож на огромную траншею для мусора.

Роза Абрамовна вдруг подумала, что она не сможет найти дорогу обратно, навсегда останется в этом поселке, и поселится вон в том доме, больше похожем на каменный барак, в комнате с видом на эту чудовищную траншею для мусора.

И она быстро пошла по знакомым переулкам прочь от центра поселка. Роза Слоним знала, что нет ее вины в том, что люди Кущей живут так, как они живут, но ей вдруг показалось, будто она приехала сюда с одной целью: забрать то последнее, что еще оставалось у этих людей. Это была дурацкая, дикая мысль, но гостья никак не могла от нее отделаться.

Путь к дому занял не больше пятнадцати минут, но за это время Роза Абрамовна поняла, что не сможет рассказать хозяйке и ее сыну, зачем она проделала долгий путь из Тель-Авива в рабочий поселок Кущи.

Вечером на вопрос Елены Роза Слоним ответила, что ее прислал в Кущи Роберт Михайлович. Он очень сожалеет, так как не смог принять участия в воспитании сына, но любит его. И теперь, когда жить Слониму, судя по всему, осталось недолго, он просит Бориса простить его легкомысленный поступок, недостойный мужчины.

У самого Роберта Михайловича теперь уже нет сил, чтобы посетить их город. Вот он и послал самого близкого человека, чтобы сказать все эти слова раскаяния и попросить прощение за все, за все.

– Вот глупости, – нахмурилась Елена. – Мне Федя помог сына поднять. Мы ни в чем не нуждались. Он – мастер хороший, золотые руки. И пьет только по праздникам. Ты передай студенту, что мы хорошо живем и ни в чем не нуждаемся, а сын его тоже на хорошем счету, ценят Бориса на заводе. Вот только хромает, так в этом нет вины Роберта.

Роза Абрамовна уехала на следующий день, условившись с Борисом, что он обязательно сделает себе заграничный паспорт и посетит отца. Она оставила семье Елены все деньги, которые у нее были. Елена испугалась такому количеству долларов и не хотела их брать, но Роза Слоним почти насильно вручила ей деньги, без конца повторяя, что это лишь малая часть долга Роберта Михайловича ей и своему сыну.

Дома, в Тель-Авиве, она показала мужу фотографии Бориса и рассказала о том, как живут люди в поселке Кущи. Она не стала говорить о самой цели ее визита на Урал, а Роберт Михайлович не решился спросить жену об этом. Со временем ему все стало ясно и без лишних слов.

– Твой сын тебя любит, – только и сказала Роза.

– За что ему меня любить? – усмехнулся Роберт Слоним.

– За то, что ты его отец. Вот и все, – улыбнулась Роза Абрамовна. – А еще он тебе благодарен, что похож на цыгана и девки по нему сохнут.

Роберт Михайлович Слоним дождался подходящего донора, но умер в ходе самой операции по пересадке почки. Его сын, Борис, как раз успел на похороны. Он все время был рядом с Розой Абрамовной, и, словно одним своим присутствием, не дал ей сойти с ума в горе.

Борис пробыл в еврейском государстве ровно две недели своего отпуска. Третью он решил посвятить осмотру Москвы. Перед самым отъездом гость сказал Розе Слоним, что никогда бы не смог жить в Израиле, потому что в этой стране он похож на всех мужиков и шансов на любовь здешних девиц нет у него никаких, при хромоте и незнании местной речи.

2003 г.

Моя жена Роза

Она стояла на площадке трамвая и плакала навзрыд. Такая красивая! Я тогда никак не мог пройти мимо красивой девушки.

Вот и к этой подошел, нежно взял за руку свою будущую жену Розу.

– Тебя кто обидел?

– Эдик.

– Мы этому Эдику вломим, – обещал я.

– Обязательно, – сказала она.

И мы вышли вместе на конечной остановке трамвая.

– Ну, где этот Эдик? – спросил я.

– Сейчас увидишь, – сказала Роза.

Сто шагов, и мы увидели этого Эдика в самом конце улицы Котовского, за большими мусорными баками. Он стоял в компании ребят неслабых, и сам был на полголовы меня выше. В разных мы были весах, но я тогда ходил в школу бокса к Фиме Рудерману, а у Фимы был любимый способ тренировки: ставить тяжеловеса против малявки. Вот я этого Эдика и не испугался.

– Нехорошо девушек обижать, – сказал я верзиле.

– Моя девушка, – сказал Эдик. – Что хочу, то с ней и делаю.