Рассказы о Розе. Side A

– Это подарок для Флавии. У нее сегодня день рождения. Я всё время покупаю подарки к этому дню, привычка – мы так долго были вместе – и они ей нравятся, это так приятно, хотя она страшно капризная в обычной жизни – даже самые простые: книги, альбомы последние любимых групп, блокноты смешные, рисунки уличных художников… Как-то у меня совсем не было денег, в семинарии, и я просто попросил одного из семинаристов – он здорово рисовал – сделать ее портрет по фото. Отличный получился, хотя семинарист не понял, зачем мне портрет девушки с черными губами; я разрезал рисунок на восемнадцать частей – как раз по количеству ее лет в том году – и потом склеил в произвольном порядке, и сделал сам рамку из веток – получилась такое безумие в стиле Тима Бартона; Флавия повесила его у себя в клубе, в VIP-зону, и всё время передает мне, сколько раз за вечер и за сколько его хотели купить. Это тоже ее портрет. Есть магазин, где девушка сама делает лампы – там заготовки – а детали можно придумать самому – там есть балерины, есть пастушки, есть русалки, есть феи – и вот – ведьмы – к Хэллоуину – можно принести фото – опять – и она делает лицо. Обычно Флавия приезжает, а тут решила не приезжать. Завтра срочной почтой отправлю. У девушки ее лицо никак не выходило – задержала заказ…

– Ааа, Флавия всё-таки решила не приезжать. Хорошо.

– Поэтому я тебя и взял к себе – но я думаю, что через полгода ты точно будешь жить в Соборе – и даже выберешь себе дормиториум – а не какой дадут. Обклеишь его писателями…

– Извини, я аккуратно. Это двусторонний скотч, не обычный зверский, канцелярский, а специальный, дорогой, легко снимаемый. Мы с Тео нашли его в одном магазине рядом с Университетом, у нас же там целый книжный квартал, и канцелярский. Стены не страдают, проверено уже.

– Да мне не жалко, пусть висят. Я только Хэрриота не узнал, пришлось перевернуть, прочитать сзади. Как твои ребра, зубы, голова – целы? Нет сотрясения?

– Нет, но всё болит.

– Набери ванну, после падения мне отец всё время ванну набирал в детстве, такую горячую, с маслами – помогает. По-девчачьи так, но папа вообще странный. Иногда я думаю, что он гомосексуалист.

– О, Боже, Декамп, я пойду…

Спать-спать. Какой дикий день. Но мысль о горячей ванне показалась Дэмьену здравой. Он зашел в ванную, включил краны, нашел что-то на полках – соль, масло, пена, – бергамот, роза, сирень, миндаль, белый перец, – всего накидал, разделся и лег. Стекло аквариума запотело. Дэмьен долго смотрел на него, потом протер и долго смотрел на рыбок, а потом заснул, и проснулся резко, от того, что замерз – и оттого, что на него теперь кто-то долго смотрит; этот кто-то вошел в ванную, скрипнул дверью – из разных пород дерева, с вмонтированным синим стеклом, сел на край ванны и смотрит на него, обнаженного – девушка невозможной красоты; вместо Оле-Лукойле; черноволосая, в пышной черной одежде, с белым кружевным воротником под горло; фирменное декамповское узкое лицо – но не благородное, породистое, а именно что очень-очень красивое, бледное, средневековое; и пальцы все в кольцах, черных, серебряных, и перстень, похожий на перстень отца Декампа – только с рубином; настоящая принцесса-ведьма, которая умеет превращаться в ворону, черную кошку или кобру.

– Привет, – сказала она мелодично, манерно, растягивая слова. – Ты кто такой?

Дэмьен шумно сел в ванне, вода выплеснулась на пол, и на край платья девушки; пена уже давно растаяла, и девушка наблюдала его во всей красе.

– Я… Дэмьен Оуэн.

– Тоже Дэмьен?.. Как теперь сложно – я думала, он единственный Дэмьен на свете, а теперь есть ты; и ты тоже очень красивый… Ты не замерз?

– Замерз. Я прошу прощения…

– Дать тебе полотенце?

– Да, спасибо, – она поднялась с края ванны – безумное длинное платье с рваной пышной кружевной юбкой, кожаным корсетом, цепочки на рукавах, – будто она только с Хэллоуиновского карнавала, – сняла ему полотенце с вешалки – позолоченной, с подогревом, темно-синее, – но не отвернулась; Дэмьену пришлось встать из воды, как есть, и взять у нее полотенце.

– Я Флавия Декамп.

– Я понял.

– Видел фото?

– Из контекста.

– Оу… а ты брат Розы, про которого рассказывал Дэмьен?

– Наверное. Думаю, я не первый, кто приезжает к нему из Братства…

– Мальчик-библиотекарь, душечка, который книгу про Христа написал… и ведет переписку с Артуром Соломоновым в «Искусстве кино»?

– Да.

– О, ну, приятно познакомиться. Я в самолете читала твою новую книгу – про святых – «Absolution», купила прямо перед полетом, заехала в магазин свой любимый, «Башня», оставляла там предказаз. Подпишешь?

Дэмьен не знал, что сказать – он стоял в полотенце, голый, замерзший, с красивой девушкой в пышном черном платье в ванной; а вокруг ночь, и никого, кто бы помог.

– Мне… мне нужно одеться. Не обижайтесь… но тут ужасно тесно. И вообще, ситуация для меня щекотливая, я же… Давайте я оденусь, а потом мы с вами поговорим.