Рассказы о прежней жизни

Товарищ Занзегуров как раз совершал традиционный обход кооператива, когда заметил сотрясение верхушек берез на участке Селиванова и услышал дикие крики, среди которых превалировало слово «клещи». «Эт-то что за цирк?» — сдвинув брови, товарищ Занзегуров убыстрил шаг. Он ревностно исполнял обязанности главы кооператива: надзирал за порядком, судил, рядил и карал. В обычной жизни он был школьным учителем по труду, балбесы-старшеклассники ни и грош его не ставили — и здесь товарищ Занзегуров брал реванш, царя над робкими дачниками. С наступлением теплых дней он даже изобрел себе унифому — ходил в одной майке-безрукавке Это, во-первых, как бы подчеркивало, чго товарищ Занзегуров везде дома — на любой улице и любой суверенной территории. А во-вторых, любая междоусобица мгновенно затихала, как только спорщики поднимали глаза на могучие плечи председателя, устрашающе поросшие жестким волосом. Лишь в крайних случаях товарищу Занзегурову приходилось вынимать из кармана рулетку и подбрасывать ее на ладони — жестом, как бы означающим: «А вот я вас сейчас перемеряю!»

Итак, товарищ Занзегуров, побрякивая в кармане рулеткой, устремился к мятежной даче с намерением решительно пресечь «цирк», как вдруг… «Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты…» Товарищу Занзегурову показалось, что он шагнул прямо в девятнадцатый век, в тургеневскую усадьбу. Вломился в «дворянское гнездо»… полуодетый. Он хотел сразу же бежать, однако ноги его не послушались. Он лишь успел прикрыть волосатые плечи волосатыми же руками и обессиленно повалился животом на оградку. Оградка жалобно пискнула.

Хозяева, впрочем, не услышали этого звука: между ними как раз шел пылкий разговор на другую уже тему. Лидия Леонтьевна спрашивала мужа — где же в этом лесу разбивать огуречные, клубничные грядки, где высаживать малину или, допустим, крыжовник, на что Арнольд Тимофеевич легкомысленно отвечал: «А на фига?» — «То есть как это на фига? — возражала Лидия Леонтьевна. — Для чего же тогда приобретался участок?» — «А дыши, загорай, — беспечничал супруг. — Наслаждайся нетронутой природой». — «Да здесь и загорать негде — сплошная тень! — возмущалась Лидия Леонтьевна. — Опять тебя, недотепу, облапошили, подсунули какие-то уссурийские дебри!.. Нет, эти березы надо вырубить. Вырубить, вырубить — и думать нечего!»

Тут из-за калитки донесся шумный вздох, словно вздохнули две коровы, вместе связанные.

Селивановы оглянулись.

— А, это вы! — узнал Занзегурова Арнольд Тимофеевич. — Заходите. Помогите вот убедить, — он указал рукой на жену…

Товарищ Занзегуров, видя, что Арнольд Тимофеевич почти и вовсе раздет, охрабрел маленько, протиснулся сквозь калитку, отнял одну руку от плеча:

— Супруга, значит, ваша будут? Очень приятно. — И снова издал тяжкий коровий вздох. — Нельзя вырубать. Запрещено. Решением общего собрания. Вплоть до крупного штрафа и выселения из кооператива.

— Интересно! — стрельнула в него бойким глазом Лидия Леонтьевна. — А как же призыв правительства — развивать на садовых участках огородничество и садоводство? Как это совмещается?

Товарищ Занзегуров готов был лично вырубить ради воздушной этой женщины все окрестные леса, забайкальскую тайгу и Беловежскую пущу. Но!..

— Нельзя, — уныло повторил он. — Тут — кому как повезло. Достался пустырь — заводи огород. А лесопосадки достались — сохраняй.

Сохраняют! — ехидно откликнулась, раздвинув низкорослые заросли малины, соседка Селивановых, маленькая хромоногая пенсионерка, бывшая учительница ботаники Очень, доложу вам, сохраняют. Павел-то Кудрин срубил черемуху. А вы и знать не знаете. И эти вырубят. — Она метнула ненавидящий взгляд в красивую Лидию Леонтьевну.

Товарищ Занзегуров, на миг превратившись в прежнего главу кооператива, с грозной небрежностью обернулся к соседке.

— С Кудриным разберемся! — сказал он таким тоном, словно пенсионерка-доносчица и была тем самым злоумышленником Кудриным.

Перепуганная старушка юркнула в малинник.

Ног такая сложилась ситуация к тому времени, когда Лидия Леонтьевна Селиванова вступила во владение дачей.

Арнольд Тимофеевич вскоре укатил в длительную Командировку, в Азербайджан, где он вел крупный хоіяйственный объект.

Лидия Леонтьевна проводила дни на веранде, караулила непоседливую дочку (какой-нибудь клещ-одиночка мог все-таки затаиться среди ветвей) и злилась на мужа: ему там хорошо — солнце, море, свежие овощи, а ей здесь… шагу ступить негде, не говоря уж о том, чтобы грядку вскопать. Она, правда, попыталась расковырять кое-где между деревьями целину и посеяла там разную мелочь. По заматеревшая листва берез не пропускала солнечные лучи, глушила бледные росточки, обескровливала. Да и поздно было сеять — соседи уже хрумчали свежей редиской.