Рассказы о литературном институте

Балыкча со всех сторон задавлена горами, отвесно нависли они над ней, голову надо задирать, не знаю как, чтоб кусочек неба ухватить глазами… Немного живого свободного пространства есть поближе к реке. Как здесь люди живут? Остается только ахать и удивляться… А ничего, живут и радуются, что — живут, пасут скот… Здесь это — единственное занятие, чтоб прокормить себя, еще — промышляют зверя… Но как же здесь можно пасти? Ведь здесь даже нет склонов гор, а почти вертикальные стены, хоть и густо поросшие травой… А ничего, привыкли… И летом пасут, и зимой… Здесь не принято загонять скотину на зимовку… Зимой, чтоб не сорваться, надевают на ноги железные когти и цепляются ими за камни, за лед… Пасут, в основном, женщины-алтайки, у них это ловчее получается. Бывает, что и срываются… И скотина, и люди… И — гибнут… Да, все здесь — непросто. Но они здесь родились, ничего другого не знают и не хотят знать… И река у них рядом — мощный, стремительный Башкаус, несет свои воды прямиком в Телецкое озеро… И рыбы в нем — ловить не переловить: и таймень, и хариус, и телецкий сиг… Своим хватает, а чужим не добраться.

Выступили мы в Балыкче два раза, накормили нас дичиной: медвежатиной и косулятиной, и сплавил нас председатель совхоза на лодке «казанке» прямо в Телецкое озеро… К хорошему русскому человеку в гости…

А Телецкое озеро — самое красивейшее из всех озер, какие только существуют. Не верите? Спросите у Володи — он подтвердит. А по глубине оно — второе после Байкала у нас в стране и Европе. Триста с лишним метров вниз ледяной и прозрачной воды… Трезвым, не очень-то и разбежишься искупаться.

А Николай Павлович Смирнов, к которому мы заглянули ненадолго, первый русский поселенец на Телецком озере. Что-нибудь да все это значит! Поселился здесь в двадцатых годах. До этого жил в Петрограде, мучился туберкулезом, чтоб не умереть, переехал в Сибирь, в Иркутск… Окончил курсы охотоведов, немного поправился здоровьем и двинул дальше — в Горный Алтай… Искать себе место для жизни и свой климат, который поможет ему победить болезнь. И нашел это место, и вернул утраченное здоровье — на берегу Телецкого озера, в устье реки Чулышман. А место это тогда было совершенно дикое — воистину медвежий угол! — ближайшее жилье было в семидесяти километрах. Здесь он и начал заново свою жизнь… Скольких трудов и какой силы духа ему это стоило, знает только он сам и Господь Бог.

Он раскорчевал тайгу, поставил дом, женился на алтайке и родил от нее семнадцать детей… Всех детей принял своими руками, вырастил, поставил на ноги… Двух детей потом уже, взрослыми, забрало у него Телецкое озеро… На горных терассах развел сады, плодородную землю добывая за пять километров и перевозя ее лодкой… Со временем, на его усадьбе была организована гидрологическая станция, и бессменным гидрологом он и проработал всю жизнь. И не только, конечно, им! Телецкое озеро и прилегающие районы стали Алтайским государственным заповедником. Пришлось еще и лесником, и охотоведом трудиться.

Николай Павлович — высокий, широкоплечий старик. Восемьдесят два года ему. Руки — широкие, костистые, не руки — а лапы, но мягкие, теплые.

Иван Кириллович давно его знает, здесь он свой человек. Ведет себя свободно, даже по-хозяйски, чему я слегка удивляюсь… Ну, я многим вещам в жизни удивляюсь… Живу всю жизнь в вечном удивлении.

Посадили нас за стол… Алтайка, жена хозяина, — лицо без морщин, ни одного седого волоса, а самой, должно быть, тоже под восемьдесят! — подала чай на травах, мед, оладьи… После этого, Николай Павлович повел нас показать свою могилу-склеп. Он сам ее выкопал загодя в облюбованном месте, чтоб потом… никто уже не беспокоился, не делал все впопыхах, абы как… Могила — просторная, глубокая, стены и дно залиты бетоном, на дне палые, пожухлые листья, лужицы дождевой воды… Когда придет смерть, он сюда ляжет.

Могилу засыпят землей, завалят камнями, чтоб не добралось, не раскопало зверье… Так — будет надежно. Николай Павлович рассказал о своих последних приготовлениях с удовлетворением и как-то слишком обыденно, по-домашнему, как будто собрался сходить по грибы… Он привык к этой аккуратно забетонированной яме, сроднился с ней. Он уже — часть ее. И я поразился: как же все оказывается в нашей жизни просто, неотвратимо и нестрашно. Даже самый ее конец! Разве такое возможно? Наверное, возможно… Если человек прожил долгую и полную трудов жизнь и приобрел мудрость… А если — нет, то — увы… Не знаю, был ли Николай Павлович верующим человеком? Скорее всего, был.

Председатель отвез нас к экскурсионному теплоходу… Он курсировал по Телецкому озеру и появлялся здесь один раз в день… Мы помахали Николаю Павловичу… Больше мы его никогда не увидим. Поблагодарили и председателя, он для нас сделал больше, чем мы того заслуживали.