— И нужно такому случиться, — вздохнул начштаббриг и грустно посмотрел на комиссара.
— Не горюй, — участливо ответил комиссар. — Он скоро вернется. Он задаст еще такую трепку шляхте, что ей так же горько будет в Галиции, как несладко сейчас на Волыни…
Солнце уже коснулось линии горизонта, когда показался Ульрих. Комиссар тронул коня ему навстречу.
Ульрих прискакал с переправы, чтобы подписать донесение начдиву Якиру о победе. Его лицо, вся одежда были покрыты густым слоем пыли.
— Хватит на сегодня или как? — улыбнулся Ульрих и поглядел на комиссара.
— Смотри, каков, — сказал комиссар начальнику штаба. — Он еще спрашивает, хватит на сегодня или…
— Горнист, труби отбой! — приказал Ульрих нарочито громким голосом и пустил коня в галоп в сторону переправы.
Там, на юго-западном берегу реки, уже собирались эскадроны обоих полков, выходя из боя.
Комиссар и начальник штаба тронули усталых коней к полевому штабу бригады, опознавательный значок которого маячил на кавалерийской пике, воткнутой в землю у подножия одинокого дерева.
Сгущались сумерки. Дремлющая Иква, равнодушная к происходящему на ее берегах, курилась легким туманом…
За Божьей Горой
После освобождения войсками Красной Армии Дубно и Кременца на фронте воцарилось затишье. Был на редкость безоблачный жаркий день. Полноводная Иква манила к своим берегам, обещая благодатную прохладу и безмятежный отдых. Пользуясь передышкой, красноармейцы чистили оружие, чинили амуницию, одежду, обувь. Многие стирали белье, купались, грелись на солнце или отдавались приятной дремоте в тени деревьев.
Впереди, в глубине обширной долины, где виднелись отдельные хутора, рощи и редкой цепочкой тянулись кряжистые дубы, притаился противник.
Неожиданно на правом фланге, где-то у Радзивиллова или Козина, ударили неприятельские пушки. Весь боевой участок фронта от Дубно до Кременца пришел в движение. Долго сотрясали воздух и землю десятки вражеских батарей. Потом пальба внезапно умолкла, и раздался отдаленный боевой клич польской пехоты:
— Вива-а-ат!! Вива-а-ат!!!
Котовцы по сигналу «тревога» бросились к лошадям, стали быстро строиться.
— Не иначе как шляхта с цепи сорвалась, — сказал командир полка Криворучко, разбирая поводья. — Вот точно так же было под Ольшанкой. Мы только растелешились и сунулись в воду, а они тут как тут!
— Было дело, — кивнул головой комбриг Ульрих, вскакивая в седло. — Только номер этот больше не выйдет у них!
И Ульрих улыбнулся, вспомнив, видимо, как Криворучко прямо из воды вместе со своим голым дивизионом отбивал неприятеля.
Ульрих тронул коня рысцой вдоль фронта построенных эскадронов.
— Гляди в оба, братва! — ободрял Ульрих кавалеристов. — Неспроста паны подняли хай…
Как ни нажимал противник, но добиться успеха в этот день ему не удалось. Одна из пехотных бригад Якира, поддержанная буденновской дивизией, решительно контратаковала белополяков, отбросив их на старые рубежи. Не помогли им в этот день ни скрытно подтянутые резервы, ни внезапный удар, нацеленный на Дубно.
Весь участок фронта ожидал повторных атак и готовился к отпору. Но противник в этот день больше не проявлял активности. Остаток дня и вся ночь прошли в тревожной тишине, изредка нарушаемой поисками разведчиков.
На другой день, едва занялся рассвет, белополяки усилили нажим у Козина и потеснили пехоту Якира на Столбец.
Котовцы чутко прислушивались к жаркому бою, шумевшему где-то далеко на правом фланге. Бойцов и командиров томила тягостная неизвестность и разбирала досада от вынужденного безделья.
— Лютует шляхта, — кивнул взводный Яблочко в сторону боя. — А у нас хоть бы тебе один выстрел!
— Не спеши в лепеши, взводный, — сказал кто-то в строю, — а то как бы не пришлось угодить в крапиву!
Помощник эскадронного Петр Процко оглянулся на взводную шеренгу Яблочко и заметил:
— Спеши не спеши, а драка не за горами. Сдается мне, отвлекают нас паны наскоками на Дубно. Того и гляди рванут на Кременец.
И как бы в подтверждение его слов вражеская артиллерия неожиданно ударила со стороны Ляхова, и вскоре густые цепи жолнеров повели наступление на пехоту Якира, прикрывавшую Кременец.
Несколько снарядов залетело в расположение котовцев. Кони испуганно затоптались, взвились на дыбы, дико заржали.
— Накаркали командиры, — пошутил помощник взводного Сторчаков, с трудом удерживая заплясавшего коня…
Помощник взводного не договорил. Высоко над эскадронами лопнул шрапнельный стакан. Россыпь заряда зло зашипела во все стороны.
— В лаву-у-у!! — прозвенел где-то впереди высокий и зычный голос Ульриха, и эхо команды далеко разнеслось по долине.
— В лаву-у-у!! — повторили нараспев командиры полков и эскадронов…
И вся бригада изломанной линией под частым шрапнельным огнем противника устремилась вперед.
Завязался горячий бой, который длился до самого полудня. Обе стороны дрались с дьявольским упорством. И только в полдень, когда воздух потемнел от пороховых газов и солнце потускнело, белополяки заметно стали сдавать и наконец попятились.