Рассказы о Кирове

Сергей Миронович знал всех работников Смольного; проходя по коридору или входя в комнату, он запросто здоровался с нами. Характерная деталь: встретив товарища, к которому у него не было вопросов, Сергей Миронович здоровался с ним, а потом вступал в разговор. Если же у Кирова было дело к встреченному товарищу, он обычно сначала задавал вопрос, а потом уже здоровался. Так бывало и тогда, когда он звонил в Смольный по телефону. Киров сначала спрашивал о том, что его интересовало (иногда это были три-четыре фразы), а потом говорил «здравствуйте». И мы отвечали ему точно так же: сперва излагали то, о чем он спрашивал, а заканчивали свои слова приветствием «здравствуйте».

Хочется отметить еще одну черту в работе Сергея Мироновича. Оп не терпел, чтобы окружающие его сотрудники делали какую-нибудь работу механически, не понимая ее сути… Кажется, глубокой осенью 1934 года Ленинграду грозила опасность наводнения. У нас в обкоме был специальный аппарат, показывающий силу ветра и уровень подъема воды. Когда Сергей Миронович уехал в один из этих тревожных дней поздно вечером домой, он приказал, чтобы дежурные звонили ему каждые 5—10 минут и сообщали показатели аппарата. Утром Киров вызвал к себе дежурных и потребовал, чтобы они объяснили ему устройство аппарата и значение каждой стрелки. Мы, конечно, ничего толком не знали. Тогда Сергей Миронович сам рассказал нам об этом аппарате и научил разбираться во всех обозначениях.

Как-то Платонова сообщала Сергею Мироновичу по телефону сводку о выпуске «бьюиков». Выслушав сводку, Киров вдруг задает вопрос:

— А вы знаете, что такое «бьюик»?

— Автомобиль, — отвечает Платонова.

— Это всякий знает, а вы скажите, какой вид у этого автомобиля?

И когда Платонова описала этот тип машины, Киров был явно доволен.

Однажды дежурная Дубровская составляла какой-то запрос в Эпрон[20]. Когда запрос был отпечатан, Дубровская подала его на подпись Кирову. Сергей Миронович говорит Дубровской:

— Расшифруйте, что такое «Эпрон».

Дубровская расшифровала.

— Вы уверены, что правильно расшифровали? — спросил Сергей Миронович.

Дубровская была не совсем уверена в этом. Тогда Киров отложил бумажку в сторону и заметил:

— Подожду, пока вы придете ко мне и с полной ответственностью скажете: «Эпрон» расшифровывается так-то и так-то.

Вот такими повседневными уроками Сергей Миронович приучал нас к точности и сознательному отношению к порученному нам делу.

Хочется сказать несколько слов о Кирове-докладчике. Людям, которые слышали Кирова с трибуны, всегда казалось, что для Сергея Мироновича не представляло труда сделать доклад, так легко лилась его речь. В действительности дело обстояло совсем не так. Излишне, конечно, говорить, что к каждому выступлению Сергей Миронович изучал массу материалов, пользовался обильными источниками, перечитывал обзоры и т. д. Интересно отметить, что Киров, который сделал за свою жизнь сотни докладов, волновался перед каждый своим выступлением. Об этом знали все, кто близко работал с Сергеем Мироновичем, да и он сам никогда этого не скрывал.

В ожидании доклада Киров не мог спокойно сидеть или стоять. Заложив руки за спину или спрятав их в карманы, он сосредоточенно расхаживал из угла в угол. Как-то Платонова, увидев Кирова расхаживающим по коридорчику дворца Урицкого, улыбнулась. Сергей Миронович вздохнул и заметил полушутя:

— Вам-то хорошо улыбаться! Вам ведь доклада не делать. А мне вот через несколько минут надо уже стоять на трибуне.

Однако, как только Сергей Миронович появлялся на трибуне, все волнение его исчезало. Он был абсолютно спокоен и чувствовал себя полным хозяином аудитории. На трибуне Киров совершенно перерождался. Невысокого роста, коренастый, он казался необычайно могучим, сделанным из несокрушимого гранита.

Однажды после одного доклада, когда зал неистовствовал от рукоплесканий, мы спросили Сергея Мироновича, учился ли он когда-нибудь делать доклады.

— Да, я учился технике речи, — ответил Киров. — Раз мне по характеру работы приходится часто выступать, я обязан это делать как можно лучше. А для этого нужна настоящая учеба.

Сергей Миронович учился всегда и всюду. Трудно было понять, когда он спит или отдыхает. Очень часто он звонил дежурному в два-три часа ночи и просил прислать ему домой нужный материал…