Рассказы о Кирове

Придя домой, Серго, показывая мне бланк телеграфной ленты своего разговора с Кировым, очень сокрушался:

— Каждый пуд горючего у нас на вес золота, а тут зря гибнет столько добра!

На Мироныча Серго возлагал большие надежды.

— Он наведет порядок, можно не сомневаться, — говорил Серго. — И нефть вытащит в гору, и положит конец всяким пережиткам национальных раздоров, которых еще немало придется преодолеть.

Вечером Серго опять был у прямого провода. Киров сообщил:

— Только что приехал с пожара. Теперь можно определенно сказать, что опасность, угрожавшая электрической станции, миновала. Сейчас горит один бак на триста тысяч пудов нефти, сгорела уже половина. Самый опасный бак — керосина — сгорел до конца. Горел начиная с пяти часов вечера вчера и догорел только теперь. Электрическая станция повреждений не имеет. Лопнули только стекла от жары и прочие мелочи. Оказывается, бак с керосином, который загорелся первым, был перед этим накачан горячим керосином. Какие это идиоты сообразили наполнять баки, стоящие в нескольких саженях от электростанции, пока не выяснилось. Назначено строжайшее следствие. Надо сказать, что нет Серебровского[16], — значит, нет «Нефтекома». Очень много помогли тушению пожара наши курсанты, которые работают без смены со вчерашнего вечера. Сегодня на курсах устроили собрание, разъяснили курсантам, какие могут быть последствия, если сгорит станция. Курсанты двинулись к пожару и заявили, что не уйдут до тех пор, пока пожар не кончится совершенно.

Этот рассказ Кирова воссоздает лишь один эпизод истории борьбы за советскую нефть. Преодолевая все трудности, большевики Закавказья во главе с Серго и Кировым все увереннее развертывали в крае хозяйственное строительство, и мы видим это прежде всего на примере с бакинской нефтью. Бакинский пролетариат творил чудеса. Добыча нефти медленно, но неуклонно возрастала.

Первые уроки хозяйствования показали, что есть только один путь к созданию «Большого Баку» — это коренная реконструкция всей нефтяной промышленности. Серго и Киров были одними из первых, кто поставил этот вопрос перед ЦК партии и Советским правительством.

М. Катушевский «АПЛОДИРОВАТЬ МНЕ НЕЧЕГО…»

Это было в 1920 году. Я тогда был комсомольцем. Работал маляром на механическом заводе имени Монтина. Под напором частей Красной Армии белогвардейцы и мусаватисты эвакуировались из Баку. В город вступили части XI армии. Впереди шел бронепоезд, на котором прибыли члены Реввоенсовета армии — Киров, Орджоникидзе.

На вокзале состоялся огромный митинг, на котором выступил с яркой речью Сергей Миронович Киров. Здесь я его впервые и увидел и услышал.

Во второй раз я увидел Кирова в 1922 году, когда он был секретарем Центрального и Бакинского комитетов Азербайджанской Коммунистической партии (большевиков). Он пришел в нашу заводскую партийную ячейку с прикрепительным талоном, чтобы стать на учет.

Сергей Миронович не случайно выбрал наш завод. На нем в то время было много меньшевиков и эсеров, которые стремились разложить заводской коллектив, играя на отсталых настроениях отдельных рабочих. Партийная организация у нас была тогда еще слабенькой и малочисленной. Она объединяла два крупных завода, а насчитывала только около тридцати коммунистов.

Киров часто бывал и выступал на собраниях ячейки и рабочих собраниях. Обычно они происходили в кузнице. Трибуной Сергею Мироновичу служила наковальня. Отсюда он, подобно тяжелому молоту, громил предателей рабочего класса — меньшевиков. Он учил нас большевистской непримиримости в борьбе с врагами рабочего класса.

Помню, через несколько дней после того, как Киров прикрепился к нашей ячейке, на заводе возникла итальянская забастовка[17], организованная меньшевиками Дорониным, Носковым и другими. Страна тогда только-только начала залечивать раны, нанесенные ей гражданской войной и голодом. Жилось тяжело. Этим и воспользовались меньшевики.

Через несколько минут после начала «итальянки» на заводе появился Киров. На дворе собрались все рабочие. Кирова уже знали и уважали за его прямой характер, за простоту его речей, за глубокое знание рабочего нутра. Когда он поднялся на возвышение, раздались аплодисменты. Сергей Миронович поднял руку и начал говорить:

— Аплодировать мне нечего. Я вам ни спецодежды, ни французских булок не привез. Я обвинять вас приехал за то, что вы послушались меньшевиков, попались на их удочку и пошли за врагами рабочего класса, вонзающими нож в спину революции.

«Итальянка» была ликвидирована в самом зародыше. Десятки рабочих после речи Кирова выступали и каялись в своих ошибках, клеймили предателей дорониных и носковых.

В течение почти трех лет Киров работал в нашей ячейке. За эти годы он превратил ее в боевую организацию, выдвинувшую десятки талантливых работников. В общей массе рабочих завода Сергей Миронович замечательно умел находить эти таланты.