Рассказы о Кирове

Полусожженный город Астрахань находился в очень тяжелом положении: оторванность от центра, отсутствие продовольствия (население питалось одной соленой рыбой), вот-вот в городе вспыхнет белогвардейское восстание. Фронт — в пятнадцати километрах. В калмыцких степях — отряды белых; они налетают на селения и даже пригороды Астрахани, вырезая представителей Советской власти.

И вот выступает Киров. Поразительно, с какой прямотой Киров говорил о трудностях, создавшихся на фронте и в тылу. Белые могут захватить железную дорогу, единственный путь подвоза продовольствия. Без железной дороги Астрахань не может продержаться буквально ни одного дня.

Но, сообщая самые тревожные сведения, Киров тут же напоминает о наших успехах в борьбе с Колчаком, его слова, заряженные мужеством, наполняют сердца людей уверенностью и боевым оптимизмом.

«Астрахань защищать до конца!» Он твердо помнил этот телеграфный призыв Владимира Ильича Ленина.

В начале июля было несколько особенно опасных моментов, но Киров, подкрепляя добровольцами отряды, обороняющие подступы к Астрахани, в это же время вел усиленное формирование новых частей.

К концу месяца положение под Астраханью значительно улучшилось.

Влияние Кирова на бойцов было чрезвычайно сильным, он был прост и доступен в обращении. Он не считался с временем: день, ночь — пожалуйста. У многих товарищей сохранились телеграммы и записки, где он просит: «Вызывайте меня по всем вопросам в любое время». Правда, этим иногда злоупотребляли, но он не сердился. Его редко можно было видеть в штабе, в кабинете за бумагами. Он всегда непосредственно присутствовал в войсках, лично разговаривал с людьми.

Он в совершенстве владел подпольной техникой, передавал свой опыт товарищам, выполняющим ответственные поручения при переходе через фронт. Каждого лично он проверял, учил: как вести себя в том или ином случае, как прятать документы, что делать, если их найдут. Он вникал в самые мельчайшие детали. Из его школы выходили преданные революции люди.

Нужно отметить необычайную любовь Сергея Мироновича к военной технике. В сущности, вся техника того времени сводилась к тачанке и пулемету. Но в Астрахани имелись и самолеты. Правда, это были полусгнившие «гробы», «летающие курятники», но сколько Киров тратил на них сил — удивительно!

Бегал по заводам, устраивал ремонт, сам доставал бензин. К летчикам он был неравнодушен. Он верил в воздушный флот. Его перелет на Святой Крест по тому времени не был пустяковиной. Его боевые соратники не пускали его:

— Сергей Миронович, не стоит! Слишком большой риск. Мы не можем рисковать.

— Никаких разговоров…

Он был счастлив, когда самолет оторвался от земли. Предполагал ли он тогда, пролетая над голой степью, над песками, в какую грозную силу вырастет наш крошечный воздушный флот?..

Аэропланы противника почти ежедневно появлялись над Астраханью, сбрасывали бомбы, убивали людей, зажигали пожары.

Наша «авиация», состоявшая из трех-четырех самолетов устаревших конструкций, сильно изношенных, не могла дать должного отпора противнику, безнаказанно выполнявшему свои задания.

Киров не мог мириться с этим. Он вызывает двух летчиков, Щекина и Короткова, убеждая их вступить с противником в бой. Это было почти безумное предприятие — воздушный бой с превосходящим во всех отношениях врагом. Но Киров умел убеждать. Отважные летчики выполняют поручение: подбивают и заставляют снизиться один из самолетов противника. Летчик и наблюдатель — оба английские офицеры — захвачены в плен.

Успех красных летчиков сразу поднял настроение у осажденных астраханцев и показал, что даже при такой отсталой технике борьба с воздушным противником возможна. Все дело заключалось в людях. А этих людей воспитывал Киров.

Он умел с одного взгляда оценивать людей и, как умный и тонкий психолог, мог поручить малознакомому человеку ответственное задание.

Посторонние могли это расценивать как излишний риск, но слишком много перенес Киров страданий, борьбы, опасностей подполья, чтобы не развить в себе качеств проникновения в человеческие души.

Летчик Щекин упал в Волгу. От него остался один шлем, пробитый пулей. А на другой день погиб и Коротков. Сергей Миронович очень близко принял гибель молодых авиаторов. Но самое большое горе ему доставила печальная и нелепая смерть летчика Фишера, последнего из авиаотряда.

Неудачи с разведкой слова потребовали участия авиации. Опять звонят Кирову: нужен аэроплан.

— Аэроплан есть. Один-единственный — «Сопфич», под управлением Фишера. Я его пошлю, по только очень прошу зря не гонять, беречь…

Вот что рассказывает один из очевидцев гибели Фишера.

«Мы ему указали посадку около кладбища. Он летел к нам навстречу со стороны противника. Пролетел над нашей позицией, и то ли не хватило бензина, то ли он не мог по карте разыскать кладбище, он опустился между линией белых и красных.

Белые, видя, что самолет красный, начали его обстреливать, наши тоже стали стрелять, предполагая, что это аэроплан противника.