Рассказы о Кирове

Отвечала нам пожилая работница:

— Все, что вы нам сказали, есть сущая правда, мы вам верим и с вами согласны, всей бы душой в рай, да грехи не пускают.

Рабочие кухтеринской фабрики изложили нам свое положение: что если они примкнут к забастовке, то останутся под открытым небом, так как живут на фабрике в хозяйских бараках и продукты берут по заборной книжке в фабричной лавке; все рабочие в долгу у хозяина; если выйдут с фабрики, то их могут туда больше не пустить. Это было действительно так. Они разоблачили администрацию и с обедом, говоря, что такого обеда они сами никогда не видели. «Это только вам, чтобы глаза замазать, такой обед приготовили».

Рабочих снова впустили в фабричный двор-тюрьму. Наша делегация, ободренная небольшой победой, организованно, с пением революционных песен двинулась по направлению к городу. Солдаты молча, строем шли сзади нас на почтительном расстоянии…

Мы разошлись, благополучно достигнув центра, не теряя друг друга из виду, чтобы вскоре снова собраться и доложить нашим товарищам о том, что с нами произошло…

Назавтра Сережей была выпущена листовка с обращением к солдатам от бастующих рабочих Томска. Власть нашей вылазкой была не на шутку встревожена и вынуждена была принять соответствующие меры: было созвано совещание предпринимателей и вызвана сотня казаков.

Забастовка закончилась удовлетворением некоторых экономических требований рабочих…

М. А. Попов НЕУЛОВИМАЯ ТИПОГРАФИЯ

В один из майских дней 1906 года к небольшому необитаемому дому на окраине Томска подошла группа рабочих с инструментами. Они приступили к ремонту. Новый домовладелец, который только что купил этот дом, по-видимому, решил заново отделать старое, заброшенное «владение». И только немногие знали, что «новым домовладельцем» был Томский комитет Российской социал-демократической рабочей партии, а «строительными рабочими» — члены этой партии Киров, Решетов, Шпилев и Попов.

Они устраивали здесь подпольную типографию. Быстро вскрыли пол в заброшенном доме и стали рыть глубокий подвал по всей площади здания. Работа была трудная. Предстояло извлечь огромную массу земли и укрепить своды подвала кирпичными столбами.

Целыми днями трудились в доме «строительные рабочие», и у соседей эта работа не вызывала никаких подозрений. Очевидно, новый домовладелец был хороший хозяин и готовил для зимнего хранения овощей подполье — необходимую принадлежность каждого сибирского дома.

На дворе росли кучи земли. По вечерам «землекопы» отдыхали на дворе и пели русские крестьянские песни. У Сергея Мироновича Кирова — Сережи Кострикова — был чудесный тенор.

Но вскоре от такого шумного отдыха пришлось отказаться. В соседнем дворе жили извозчики, большие любители пения. Они слушали нас, рассевшись на заборе, затем вступали в разговор, начинали интересоваться, кто мы и что мы здесь делаем. И «вечерние концерты» были прекращены.

Работа шла — тяжелая, торопливая работа. Через неделю после ее начала Сережа Костриков в кровь сбил себе руки. Раны кровоточили, болели, он целые ночи не мог уснуть. Но никакие уговоры товарищей не могли его заставить отдохнуть. Он обматывал израненные руки тряпками и Снова брался за лопату.

Наконец через полтора-два месяца подпольная (в буквальном смысле этого слова) типография была сооружена на славу: стены были обшиты деревом, над потолком насыпали слой глины толщиной больше метра.

Потайная дверь была нашей гордостью. Когда для осмотра и «приемки» помещения явились наши партийные товарищи — Ольга Кузнецова и Фрейда Суссер, — они в течение двух часов не могли найти потайную дверь в типографию. Не могли, хотя тщательно разыскивали и знали, что под домом имеется выстроенное нами помещение!

Сережа Костриков с огромной изобретательностью устроил здесь тайную электрическую сигнализацию, вентиляционное оборудование, предусмотрел каждую мелочь, для того чтобы обеспечить успешную работу типографии. Установили «внутренний распорядок». В верхней части дома должны поселиться люди, непосредственно не работающие в типографии. Какие-нибудь «благонадежные», какое-нибудь «серьезное» семейство, которое могло бы создать картину тихого мещанского благополучия. В части дома, связанной с типографией, должны были жить сами «типографщики». В случае появления полиции они должны были по сигналу скрыться в типографии и не выходить из нее, пока не минует опасность.

Оборудование было готово. Однажды тихим летним вечером приехал к нам из Питера товарищ, привез газеты, новости столичной жизни. Сделал нам интересный доклад. На рассвете легли спать. Но рано утром нас разбудил Сергей Миронович:

— Полиция! Дом окружен!

Сергей Миронович с яростью глядел на лица полицейских. Через несколько дней типография должна была приступить к работе. Утренний визит опрокидывал все расчеты.

— Что вы тут делаете? — грубо спросил полицейский чин.

— Работаем на ремонте.

— Кто вы такие?

На этот вопрос мы отказались отвечать, причем особенную «дерзость» по отношению к полиции проявил Сергей Миронович.