Рассказы о календаре

И руководители русской церкви резонно решили, что воля божья неведома и нет основания считать, что конец мира близок. Кроме того, кончится мир или нет, все равно солнечные и лунные круги «скончания не имать». Логики в этом мало, но так или иначе в сентябре 1491 года собор «русских святителей» решил составить новую пасхалию на двадцать лет, чтобы препятствовать «ложным толкам в народе о близкой кончине мира». Раз подготовляется пасхалия на несколько лет, значит, ясное дело, никакого светопреставления в близком будущем не предвидится.

Одновременно и архиепископ новгородский Геннадий поручил составить пасхалию на семьдесят лет, но рекомендовал пользоваться ею только в течение ближайшего двадцатилетия, «если бог благоволит еще миру стояти», — видно, Геннадий в своих пасхальных расчетах не был твердо уверен.

В Западной Европе тогда процветала астрология. Пророчествам ее верили не только короли, папы, их придворная челядь, но и образованные люди. И в первопечатных календарях почетное место отводилось астрологическим прорицаниям.

Православная церковь сурово осудила эти «бесовские прелести, ибо промыслом божиим, а не звездами и колесом счастья вся человеческая устрояется». Стоглавый собор в Москве (1551 год) причислил богомерзкие астрологические книги к отреченным, то есть запретил их под угрозой отлучения от церкви. [46]Даже немецкие календари, ввезенные в Россию, были преданы сожжению.

В 1491 году в тогдашней столице Польши — Кракове был напечатан древнеславянским шрифтом, кириллицей, Часослов — церковная книга с календарем-святцами, но в России еще долго пользовались рукописными календарями. Такой календарь, посвященный царю Алексею Михайловичу, был в 1670 году переведен с польского языка и назывался «годовый разпись, или месячило». В нем кроме календарных сведений были уже «Изложение знамян» — астрологические пророчества. С тех пор эти суеверия надолго, чуть ли не до самой революции, нашли себе пристанище во многих русских календарях.

С 1492 года новый год на Руси уже повсеместно стали справлять по церковному календарю — 1 сентября. Весело отмечали новолетие в городах и селениях: играми и другими развлечениями, песнями, плясками, хороводами.

В деревнях, кроме того, в начале сентября проводился особый, женский праздник, предвещавший начало домашних «рукоделий» — расчесывания льна, прядения, плетения кружев и других осенних работ. В первую половину сентября, получившую название «бабьего лета», девушки загадывали о женихах, собирались на посиделки, устраивали хороводы.

Особыми торжествами отмечалось новолетие в Москве. В полночь 31 августа пушечный выстрел и колокольные перезвоны возвещали наступление нового года. В 9 часов утра открывались ворота в златоглавый Кремль, шумной толпой вливался туда «простой» народ и служивые люди разного чина и звания. После молитвы все спешили на широкую Ивановскую площадь, украшенную самым высоким зданием столицы — колокольней Ивана Великого.

На паперти Архангельского собора свершалось «действо многолетнего здравия», то есть патриарх всея Руси провозглашал «во всю Ивановскую» здоровье на многие годы царю, а все присутствовавшие на площади должны были, низко, до земли, кланяясь, выражать этим свою преданность царю и церкви.

По старинному обычаю и царь Петр I встречал 1 сентября новый, 7208, год. Торжественно маршировала гвардия в синих мундирах с красными обшлагами и в высоких сапогах-ботфортах. Царь поздравлял гостей с новолетием, оделяя их яблоками.

И вдруг, совсем неожиданно, 15 декабря глашатаи под барабанный бой объявили новый царский указ: «Впредь лета счислять» не с 1 сентября, а с 1 января и не «от создания мира», а от рождества Христова.

Желая привлечь народ к новому обычаю, Петр распорядился у домов «перед воротами учинить некоторые украшения из древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, а людям скудным (то есть бедным) хотя бы по ветви поставить… В знак веселия друг друга поздравлять с Новым годом и учинить сие, как на Красной площади огненные потехи зажгут и стрельба будет».

Утром 1 января 1700 года на Красной площади сам царь командовал военным парадом, который закончился громовой пушечной пальбой из двухсот орудий.

У Кремлевского дворца было устроено «угощение для народа» — между бочками и чанами с пивом громоздились горы калачей.

А лишь только стемнело, снова загрохотали ружейные и пушечные салюты, царь пустил первую ракету, а затем начались «огненные потехи», и московские улицы озарились многоцветными огнями фейерверка.

Вечером в Кремлевском дворце был устроен бал для гостей, а их жен и дочерей потчевала на своей половине царица. С тех пор женщинам, раньше жившим в затворничестве, был открыт доступ в мужское общество на так называемые ассамблеи. По царскому указу было разрешено «женскому полу в честном обхождении с людьми иметь совершенную свободу и замужним женам и девицам ходить не закрываясь на свадьбы, пиршества и всякие публичные увеселения».