Рассказы о джазе и не только (33 и 34)

Хорошо порепетировав, пошли на обед в ближайшую столовую, купив по дороге несколько "чекушек", чтобы отметить заодно и "прописку" нового члена нашего гуд-коллектива. Культурно выпив и отобедав (я, правда, не пил, но разливал), вернулись в училище и в хорошем настроении вышли на сцену. Концерт начался, музыка зазвучала! Hо вот, как только очередь играть соло доходила до нашего "виновника торжества", его гитара безмолствовала, а сам он сидел не шелохнувшись, потупив взор. Такой поворот дела оказался для нас неожиданной "подлянкой", но программу все же пришлось доигрывать, меняя все на ходу. Слушатели тоже были в недоумении: чему же будет учить этот "гуд-педагог, если сам ничего не играет?

Спрашиваем по окончании: - Миша, что же ты ни одной ноты так и не сыграл?

- Зрители сидели слишком близко к сцене, это меня парализовало, чистосердечно признался бывший гуд-гитарист. Вот ведь как бывает: американцев не испугался, а близость родных студентов так парализовала, что и водка не помогла! Взаимоотношения после такого знакомства не очень то и складывались со студентами и Гуд-Михаил большую часть своего педагогического пыла тратил на своих коллег и, в частности, на меня. В электричке, по дороге на работу и с работы, читались неутомимым гуд-учителем лекции о джазе и о Боге. Иногда наш гуд-лектор, идя по улице в окружении коллег, вдруг подвергался приступу гомерического смеха. При этом он непременно останавливался и, приседая, бил себя по коленям. От оглушительных раскатов хохота испуганные вороны взлетали с деревьев и долго еще в страхе кружили над крышами, пока наш весельчак не успокаивался или не исчезал из виду.

Часто, сидя на педсовете или еще на каком-либо собрании, наш неугомонный гуд-правдолюбец засыпал выступавших каверзно-провокационными вопросами. Директора просто бросало в дрожь, когда он слышал звучный, поставленный голос, доносившийся из глубины зала. Чаще всего вопрос касался, конечно, религии или политики - тем, наиболее скользких для того времени.

Справедливости ради надо отметить, что возможно, причиной столь пылкой экзальтированности Мишиной натуры были некоторые непорядки в его личной жизни. Жена работала официанткой и в вопросах музыки была бескомпромиссно категоричной. Вот пример: по радио звучит опера Мусоргского "Хованщина".

- Миша, выключи радио - я такую муть сама могу сочинить! - требует жена.

Покладистый Миша уступает строгой супруге. Когда же он, гостя у родителей жены в Подмосковье, долго засиживался за столом над писанием своих теоретических трудов по джазу, то подозрительные родичи спрашивали дочь с тревогой: - Он у тебя еврей, наверное, - все пишет, да пишет...

И, наконец, самое главное, что выбивало нашего гуд-героя из душевного равновесия, это сфера интимных отношений. Часто супруга, приходя с работы пьяной, приносила с собой и прятала в укромное место бутылку для утренней опохмелки, прежде чем захрапеть в мертвецко-богатырском сне (она была женщина крупная). Хитрый Миша всегда отслеживал весь процесс и перекладывал емкость в другое место.

Утром "раненая" жена в бешенстве не могла никак отыскать свою заначку, а злорадно-торжествующий супруг начинал ставить несчастной ужасные условия: - Давай займемся любовью, тогда налью! Часто жена сдавалась, не выдержав подобной пытки, и уступала любвеобильной половине, но бывало, что и прогоняла шантажиста с гневным криком: - Изверг, тиран! Иди е... дочь!

Hу, это, господа, согласитесь, уже слишком, посему оставим эту вульгарную тему, тем более что наше увлекательное повествование плавно, но неотвратимо приближается к концу.

Итак, наш Миша работал, работал, пока его бес не попутал и не угодил он в вытрезвитель, откуда незамедлительно и пришла "телега" по месту работы. Директор благородно, но с чувством великого облегчения предложил строптивому гуд-работнику подать заявление "по собственному", что наш друг и вынужден был сделать, понимая, как бывалый шахматист, - Игра закончена: мат!

"Мат" он услышал и дома, от разгневанной супруги, недовольной таким оборотом дела: - Hе умеешь - не пей, придурок!

С тех пор наш страдалец стал разбавлять крепкие напитки водой - пить "по-гречески" и непременно крестить рот перед тем, как опрокинуть стаканчик. Говорят, это ему стало помогать...

А мы, электростальцы, опять остались без гитариста, как будто эта должность была заколдованной.

С той поры прошло немало лет, но до сих пор стоит в ушах зычный баритон прямолинейного друга, отпускающего очередную колкость по моему адресу:

- Юрь Иваныч, а твой-то студент импровизирует лучше тебя!

- Да это я ему соло написал, - обреченно "отбиваюсь" я.