Рассказы о Чапаеве

- Нагни голову! - услышал Семён голос Василенко, строгий и незнакомый, и тут же пришёл в себя.

"Ведь это пуля чуть не задела меня", - пронеслось в голове у Семёна, и сознание близкой опасности сразу сковало его.

Цепи лежали в напряжённом молчании. Перебежки кончились. Сейчас начнётся атака... И вот наконец наступило то, о чём думал каждый в эти пять минут, показавшиеся вечностью:

- В атаку-у!.. Ур-ра-а!..

Бойцы поднялись, выпрямились и ринулись вперёд, сотрясая воздух мощным, непрерывным "ура".

Семён бежал в одной цепи со всеми. Как и все, он кричал "ура" и удивлялся, как это минуту назад он мог поддаться страху. Его настоящим желанием было стремление вперёд. Вперёд и вперёд! Скорее смять, сокрушить врага! О смерти, которая в любое мгновение может оборвать его жизнь, он больше не думал.

Семён увидел Чапаева. Взмахивая шашкой, начбриг бежал на полшага впереди цепи.

"Вот он, наш Иваныч, с нами!" - подумал Семён и, прислушиваясь к привычному, ободряющему топоту, оглянулся назад, на своих товарищей. В тот же миг на виске у брата Тихона он увидел красное расплывшееся пятнышко.

Семён ещё не успел спросить себя: "Что с братом? Ранен?", как Тихон пошатнулся и, выронив из рук винтовку, плашмя повалился на землю.

Несколько неприятельских солдат выскочили из окопа и кинулись назад к мосту. Красноармейские цепи ещё громче закричали "ура".

Неприятель не выдержал, дрогнул. Бросая винтовки, солдаты лавиной устремились к переправе. На мосту солдат пытались задержать офицеры, но их смяли. В панике офицеры понеслись, гулко топая сапогами по деревянному настилу.

Захватив переправу, Чапаев повёл полк к Таволжанке. Разведка донесла, что противник бросил навстречу Пугачёвскому полку все свои силы.

- Нам это и нужно, - выслушав начальника разведки, сказал начбриг.

Поздно вечером полк остановился на ночлег. После ужина, проверив выставленные дозоры, Чапаев с Лоскутовым неторопливым шагом проходили по стану. И справа и слева ещё слышались приглушённые разговоры расположившихся на отдых бойцов, негромкий смех. Совсем рядом какой-то весельчак что-то бойко распевал себе под нос.

Легонько толкнув командира полка в бок, Василий Иванович полушёпотом проговорил:

- Слышишь? - И тут же с упрёком добавил: - Как же это ты с такими орлами не смог неприятеля одолеть? Или нашу заповедь забыл - врага бить всегда, но самим от него никогда не бегать!

Василия Ивановича окликнули. От сидевших кружком красноармейцев отделился высокий парень. Приветливым знакомым голосом проговорил:

- А мы на вашу долю похлёбки оставили. Думаем, закружится Василий Иванович с делами разными... Может быть, откушаете?

- Семён Кузнецов? - спросил начбриг.

- Он самый! - последовал ответ.

- Спасибо. Закусывал. - Чапаев приблизился к бойцу и положил ему на плечо руку: - У тебя, говорят, горе?

- Брата... Тихона убили... - натужно выговорил Кузнецов.

- Так ты как же?

- Наказал в Гусиху. Завтра батя приедет.

- Ну, бери отпуск... дня на два, на похороны. В бою ты отличился. Мне уж докладывали.

После некоторого раздумья Семён вздохнул и покачал головой:

- Не надо, Василий Иванович. В такое время... да товарищей покидать?

Опять помолчав, еле слышно закончил:

- Я уже простился с Тихоном. Теперь чего же...

* * *

На другой день, 21 августа, получив донесение о выходе полка имени Степана Разина в тыл неприятеля, Чапаев приказал начать атаку. Противник не подозревал о нависшей над ним смертельной опасности.

Весь орудийный и пулемётный огонь он сосредоточил против другого чапаевского полка - Пугачёвского. Предстояла жаркая схватка.

К Василию Ивановичу подошёл командир роты добровольцев Дёмин.

- Разрешите доложить, товарищ начбриг, - сказал он. - Вверенная мне рота в полной боевой готовности. Красноармейцы просят вас перевести их в передовую цепь.

Чапаев подумал и распорядился перевести роту в первую цепь на левый фланг.

Вражеская батарея открыла ураганный огонь. Снаряды рвались один за другим. Чёрные столбы пыли и земли с багровыми прожилками высоко взлетали к ясному, погожему небу.

Хорошо окопавшийся противник отражал атаку за атакой... Но вот наконец он был стиснут "клещами". Не замеченный врагом Разинский полк зашёл к нему в тыл и открыл стрельбу. Мятежниками овладели тревога, замешательство.

Скоро батарея совсем умолкла. Реже стал и пулемётный огонь: часть пулемётов противник спешно снял с передовой линии и отправил их в тыл. По Таволжанке в панике метались обозы.

А в это время пугачёвцы пошли в последнюю атаку. Позади цепей на буланом коне вихрем носился Чапаев.

- Смелее, орлы! - кричал он, подбадривая бойцов. - Теперь врагу не устоять!

И летел дальше, на скаку отдавая распоряжения.

Когда начбриг проносился мимо батальона Силантьева, ему помахал винтовкой немолодой боец с пегой клочкастой бородой:

- Василь Иваныч! Шальная пуля дура... поосторожней бы надо!

Чапаев весело улыбнулся и с озорством сказал:

- А меня ни одна пуля не возьмёт! Я заколдован!

И всем стало весело. Твёрже ступала нога, и уже редко кто горбился и наклонял голову.