Рассказы (ЛП)

- Нет, пока еще не заметно, - ответил старик, освобождаясь от пледа. Она протянула ему руку, но он встал сам. - Спасибо, милая. Вот не гадал увидеть своего правнука, - сказал он. - Но ты об этом не думай. Мальчик ли, девочка - главное, это будет твой ребенок.

Девушка смущенно коснулась рукой шеи и покраснела. Потом рассмеялась.

- Да ты, оказывается, вещун, папа Хэнкок, - сказала она. - Роберт-то еще ничего не знает...

- Где ему, - быстро ответил старик. - В этом возрасте люди неопытны. Но меня, малышка, не проведешь. Я многое повидал на своем веку и многих повидал.

Она посмотрела на него с тревогой.

- Раз уж ты знаешь... Но ты ведь не проговоришься... Конечно, я скоро сама скажу Роберту, но...

- Понятно, - ответил старик, - начнутся поучения. Сам я не большой охотник читать нотации с утра до ночи, но родственники это любят. К тому же первый правнук. Не бойся, я им не скажу и очень удивлюсь, когда они мне скажут.

- Ты славный, - отозвалась она с благодарностью. - Спасибо тебе. Это ничего, что ты знаешь.

Он положил ей руку на плечо. Минуту они стояли молча. Неожиданно она вздрогнула.

- Скажи, папа Хэнкок, - внезапно спросила она приглушенным голосом, не глядя на него, - это очень страшно?

- Нет, детка, это не так уж страшно.

Она ничего не сказала, но он почувствовал, что она успокоилась.

- Значит, это случится в ноябре, - произнес он и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Что ж, неплохое время, Дженни. Взять хотя бы нашу старую кошку Марселлу - второй раз в году котята у нее бывают как раз в октябре-ноябре. И неплохие котята.

- Какой же ты циник, папа Хэнкок!

Она назвала его циником, но по ее тону он понял, что она не сердится; и снова, когда они шли к дому, он смотрел, как легко она ступает, и чувствовал дыхание юности.

В середине лета, когда зеленые поля пожелтели и порыжели, Уила Хэнкока навестил его старый друг Джон Стерджис.

Он приехал с сыном и внучкой, а еще привез двух более сомнительных родственниц - молодое поколение без разбора величало их "кузиной" и "тетей", - и на время большая веранда дома Хэнкока наполнилась суматохой семейного торжества. Все были больше обычного возбуждены, все были больше обычного разговорчивы, и хотя съехались они не на свадьбу и не на похороны, событие это было не менее важным; и в сердце каждого Хэнкока и каждого Стерджиса зрела крупица особой благодарности и гордости - ведь они стали свидетелями встречи двух таких ветхих старцев.

Родственники, завладев стариками, наперебой ими хвастались. А старики сидели тихо, сложив на коленях желтоватые руки. Они знали, что ими владеют, но от этого наслаждались и гордились ничуть не меньше остальных. Вот они здесь сидят, и это прекрасно. Молодые, конечно, не понимают, как это прекрасно.

Наконец Уил Хэнкок поднялся.

- Спустимся в погреб, Джон, - сказал он мрачно. - Хочу тебе кое-что показать.

Таким вот хитрым ходом с незапамятных времен начиналась старая игра. Ответ тоже был знакомый.

- Как же так, папа, через минуту Мария принесет лимонад, к тому же я попросила ее испечь кексы с орехом! - воскликнула старшая дочь Уила Хэнкока.

- Лимонад! - фыркнул Уил Хэнкок. Потом прибавил нежно: - Бог с тобой, Мэри, у меня для Джона Стерджиса припасено кое-что другое - лекарство от всех его хворей.

Спускаясь в погреб, он улыбался себе в усы. Они, там, на веранде, все еще возмущаются. Бубнят, что в погребах сырость, а старики, мол, такие слабые, что сидр прокис и что в их возрасте можно, казалось бы, поумнеть. Но они протестовали не всерьез. И если бы ритуальный визит в погреб не состоялся, всех постигло бы разочарование. Тогда ведь - как ни крути - их старики уже не были бы такими замечательными.

Они прошли через молочный погреб, где стояли огромные железные кастрюли с молоком, и оказались в винном. Там было прохладно, но воздух был свежий, не пахло ни сыростью, ни плесенью. У стены стояли три бочки, на полу лежал круг желтого света. Уил Хэнкок взял с полки оловянную кружку и молча откупорил дальнюю бочку. В кружку потекла жидкость. Это был старый, желтый как солома сидр, и когда Уил поднял кружку и вдохнул, в него вошла душа побитых яблок.

- Садись, Джон, - сказал Уил Хэнкок и передал ему полную кружку.

Друг поблагодарил его и опустился в единственное стоявшее там потертое кресло. Уил Хэнкок наполнил вторую кружку и сел на среднюю бочку.

- За преступление, Джон!

Это была испытанная временем фраза.

- Будь здоров! - с жаром произнес Джон Стерджис и отхлебнул. - М-м-м... с каждым годом все вкуснее, Уил.

- Неудивительно, Джон. Он ведь стареет вместе с нами. Несколько минут оба сидели молча, с видом знатоков

посасывая из кружек, глядя друг другу в выцветшие глаза, вбирая друг друга глазами. Теперь каждая такая встреча стала для обоих настоящим торжеством, старики с нетерпением ее ждали и потом еще долго перебирали в памяти, но они дружили уже столько лет, что могли обходиться почти без слов. Наконец, когда кружки наполнились вновь, Джон Стерджис сказал:

- Я слышал, Уил, у вас в семействе намечается прибавление. Что ж, это замечательно.