Рассказы израильских писателей

— Что случилось? — спросила с удивлением Лора. — Благо и жизнь дарует нам только всевышний…

— Кто, услышав такое, поверит?.. Кому открывается божья сила? Да будет прославлено и вознесено его святое имя!.. Глядите, глядите, то Я сотворил!.. И несправедливости не потерплю!

Так, в страшном возбуждении, изрекая приходившие на память отрывки молитв, всегда сдержанный и немногословный, Полар изложил дочери со всеми подробностями и с возможным красноречием свой разговор с досточтимым раввином.

Лора выслушала его молча, стоя возле кушетки со сложенными руками. Лицо ее побледнело, в ногах она почувствовала внезапную слабость… Всем своим существом ощущала она сейчас приятную тяжесть, которая легла на ее плечи и предвещала счастье. Так бедняк чувствует тяжесть золотых монет, впервые в жизни попавших ему в руки.

В комнате воцарилась тишина, неся покой и отдохновение… В такие минуты, когда близкие души безмолвно говорят меж собой, все слова кажутся слабыми и невыразительными.

После короткого молчания послышался слегка охрипший от волнения голос отца:

— Молитвы твоей праведной матери были услышаны… Эта святая женщина не имела ни минуты покоя… Двадцать два года длилось твое наказание… И вот срок, определенный всевышним, кончился… Это совершенно ясно. И свидетельством тому изречение: «тобой благословен будет Израиль»…[23] Я пойду и сообщу хахаму Тарфону, что ты согласна…

— Хорошо… Скажи, что я почти согласна… Я… обязана согласиться… Но мне нужно подумать… Я должна несколько дней подумать… Не могу я сию же минуту ответить от всего сердца…

Отец уже готов был рассердиться на дочь за ее упрямство. Разве можно было хоть на минуту усомниться в неслыханном счастье, выпавшем на ее долю? Это все равно что усомниться, светит ли днем солнце… Но он сдержался. Ведь сейчас перед ним была не только его дочь, но и та, кому суждено стать раввиншей… Немного подумав, он пришел к выводу, что ответ ее вполне достойный. Что ж, она хочет несколько дней подумать…

В дни ожидания, когда досточтимый Яков Алуф жаждал скорее услышать о согласии Лоры, по вечерам его можно было видеть медленно прохаживающимся по длинной галерее своего дома.

При закатных лучах солнца, заливавших красноватым светом верхушки деревьев и крыш, когда на землю опускался покой и все кругом радовало сердце и глаз, он погружался в размышления, пытаясь отчитаться перед собой. Он хотел в эти минуты разобраться в собственных мыслях. Испытывая душевное беспокойство, весь во власти тайного волнения и загнанных внутрь страстей, он медленно и степенно шагал по галерее. Улыбнется ли ему счастье хотя бы к концу жизни?.. Удастся ли хлебнуть живой воды из кубка наслаждений?.. А жажда так велика… Как стремится душа его к этому, с тех пор… собственно с тех пор, как он себя помнит… На всем своем долгом жизненном пути, устланном благополучием, украшенном знаками высокого уважения и почета, усеянном благоухающими розами, запах которых так приятно щекочет ноздри, — на всем этом жизненном пути он не переставал испытывать чувства жажды… Он жаждал стакана простой воды, дающей силу и бодрость… Он мечтал о ломте хлеба… О стакане воды и ломте хлеба, что доступны самому бедному человеку, но недоступны были ему… Она, эта старая почтенная раввинша, никогда не в состоянии была удовлетворить его жажду… Старый высохший колодец, в котором давно не осталось ни капли влаги… А ему всегда не хватало ее, на всем протяжении его долгой и деятельной жизни. Он, влиятельный и богатый человек, был бессилен наполнить свой кубок живительной влагой и пить из него до насыщения. Тайна жизни — кому дано ее понять? Перед кем она раскроется? И кто бы мог представить, что его почетная и славная жизнь была с таким изъяном!.. Было кольцо, была оправа, но драгоценного камня не было…

Много раз, когда она заболевала, его душа томилась сладостными надеждами… Где-то вдали загорались манящие огни… Но они исчезали, как исчезают утренние облака при восходе солнца, когда она выздоравливала… И вот пришла пора надежды. В конце концов наступил его час, хоть и на склоне лет, на закате жизни… Такова судьба… Но… удастся ли на сей раз? Будет ли Лора принадлежать ему? Или и на этот раз надежды рухнут? Нет! На этот раз все будет так, как хочет он… А не согласится Лора — найдется другая. И ее он полюбит всей душой… В его сердце для нее давно уготовано заветное местечко… О, как истосковалась его душа!.. При одной мысли о ней становится даже трудно дышать…

И он часами шагает по галерее, ожидая прихода своей мечты.

И когда, к его великой радости, от Лоры было получено согласие, он пригласил ее в ешибот, чтобы обо всем окончательно договориться.

В ешиботе царил таинственный полумрак. Когда Лора вошла, сердце ее сильнее забилось при виде сотен толстых книг, расставленных на длинных полках, тянувшихся вдоль стен и вздымавшихся от пола до самого потолка. Ей почудилось, что все эти книги сотнями зорких глаз следят за каждым ее движением…

Ей предложили сесть по правую руку раввина. По левую руку сидел хахам Тарфон Шокел.