Рассказы израильских писателей

Авраам не оглянулся. Он равнодушно подумал о разочаровании рябого, которого Салех лишил вожделенного зрелища. А он и сам не хотел больше видеть этого одержимого. Авраам ускорил шаг, Салех неотступно следовал за ним.

Они долго шли, пока не очутились у самого края крутого откоса, где проходила воображаемая граница. Теперь он знал, что шансы сейчас равны. Салех может его прикончить, а может и пощадить — ему теперь это безразлично. В нем нет сердечной мягкости того красивого парнишки, но и нет жестокости рябого. В голове идущего за ним человека ворочаются какие-то мысли, и они определят его судьбу. Сердечные побуждения людей более или менее постоянны, ум же неустойчив и легко поддается влиянию. Может быть, вздорные мысли, заимствованные у других, глубоко укоренились в голове Салеха. И он без всякой ненависти, без жажды крови, только из-за уважения к этим мыслям через минуту застрелит его. Ведь Салеху внушали, что «арабам и евреям нет места под одним солнцем». Во имя «вечной вражды», которую, к великому своему удивлению, Салех вовсе не испытывает, он должен при первой в его жизни встрече с евреем убить его. И сейчас его, может быть, мучает мысль, что отсутствие вражды — это род недуга, умственная дефективность, от которой он обязан излечиться.

— Стой! — сказал Салех.

Авраам остановился, ожидая выстрела. В минуту смерти он не хотел видеть своего убийцу. Лучше упасть лицом на родную землю, до последнего мгновения видеть ее перед собой.

Внезапно он почувствовал страх, парализующий чувства, вызывающий оцепенение.

Салех подошел к нему и стал рядом. И Авраам увидел, что его автомат висит на спине так же небрежно, как он висел при первой их встрече, будто это был просто пастушеский посох.

— Почему я тебя жалею? — спросил Салех, взглянув на Авраама в полной растерянности.

— Жалость в твоем сердце. Почему же ты спрашиваешь меня?

— Я не знаю, что мне с тобой делать.

— Оставь меня — и тогда уж я буду знать, что мне делать, — сказал Авраам, глядя ему в глаза.

Бледное лицо Салеха осветилось мудрой улыбкой.

— Ты бесстрашный человек. Готов поклясться, что ты араб! Честное слово!

— Измаил был сыном Авраама[59]. Арабы и евреи братья.

— Ты, старик, мудрый человек! И я не могу тебя убить. Убить мудреца — значит убить саму мудрость.

— Убить человека — значит убить человека.

— Я не убью тебя, старик! Иди домой, к жене и детям. Но обещай мне, что никому не расскажешь, что с тобой случилось. Даже птицы небесные разносят на своих крыльях разные слухи, а наши деревни так близки друг от друга… Если об этом узнают молодые, меня сочтут предателем.

— Не бойся, Салех, брат мой, не бойся!

— Поклянись!

На глаза у Авраама навернулись слезы, когда он услышал эту простодушную просьбу из уст того, который должен был его убить.

— Клянусь богом.

На мгновение лицо Салеха просветлело, потом снова омрачилось.

— Ты клянешься богом? А я слышал, что бога нет. Разве ты веришь, что он есть?

— Некоторые, Салех, верят, а некоторые нет.

— А теперь иди себе с миром, старик! Мир твоим полям и твоим стадам. Твои овцы уже пасутся там, на склоне горы.

Авраам правой рукой крепко пожал руку Салеха, а левую приложил к сердцу.

Когда он спускался по косогору, его вдруг охватил трепет. После пережитого потрясения наступила разрядка. Его било как в лихорадке. Колени отяжелели, набухли. Сердце все еще ждало выстрела из-за спины. Но выстрела не последовало. Он оглянулся. Салех стоял на утесе, его автомат болтался на плече, и он приветствовал Авраама поднятой рукой. Авраам ответил тем же. Салех повернулся и ушел по направлению к своей деревне.

Пока Авраам догонял свое стадо, он мысленно принимал то одно решение, то другое. Салех заслужил того, чтобы он сдержал свою клятву и молчал. Но его поступок заслужил того, чтобы он, Авраам Рахмани, нарушил свой обет и чтоб о нем узнали люди.

И. Яари О чем плакал Йорам [60] Пер. с иврита Л. Вильскер-Шумский

Вы не можете себе представить, как родители Йорама испугались, когда однажды вечером нашли его лежащим на кровати в слезах. Ведь уже давно они не видели своего сына плачущим.

— В чем дело, Йорам? Почему ты плачешь? Ты упал, что ли? Или, может, кто-нибудь ударил тебя? Скажи, что случилось? — приставали к нему взволнованные родители.

Йорам не отвечал. Он беззвучно плакал, уткнувшись лицом в подушку. Он плакал совсем как взрослый человек, которого постигло большое горе. Все тело мальчика сводило словно судорогой.

Пораженные и растерянные, стояли около него родители. Предполагая, что во всем виноват учитель и школьные товарищи сына, родители стали упрекать первого за то что он, видимо, провалил Йорама на экзамене, а вторых за то, что они обидели сына.

Услышав эти упреки, Йорам не выдержал и, повернувшись к родителям, сквозь слезы сказал:

— Нет, нет… Вы ничего не знаете… Не они… Не учитель и не товарищи… Один человек… Какой-то незнакомый пристал ко мне на улице… И вообще ничего не случилось… Лучше оставьте меня… Теперь уже все прошло…