Рассказы из сборника 'Отступление'

- Они прячутся в подвале нашего дома. Шесть человек. Старик не мог бежать, у него болят ноги. Я говорю о старике Кирове.

- Какой стыд! - выкрикнул отец. - Что ты делаешь?

- Значит, там все Кировы? - спросил я у мамы.

Мама ответила мне утвердительным кивком головы.

- Пошли, - сказал я красноармейцу.

Мы быстро скатились по ступеням крыльца и перебежали на противоположную сторону улицы к нашему дому. В кухне я нашел свечу. Красноармеец её зажег и стал освещать мне путь. Я распахнул дверь подвала и спустился вниз. Там, прижавшись спиной к стене и скорчившись, сидели шестеро мужчин. Четверо из семейства Кировых, их родственник по жене и бандит, зарезавший штыком дядю Самуила. Штык все ещё был в руках мерзавца.

Увидев в наших руках винтовки, он отбросил штык. Клинок с сухим стуком заскользил по кирпичному полу.

- Мы ничего не сделали! - выкрикнул Киров-портной. - Бог тому свидетель!

- Мы спрятались лишь для того, чтобы случайно не оказаться в гуще боя, - сказал старик Киров, из его носа текли сопли, но он не обращал на это внимания.

- Мы - красные! - заявил владелец штыка. - Да здравствует Ленин!

- Да здравствует Ленин! - подхватила вся шайка.

Крики резко оборвались, когда перед ними появились мои мама, папа и Сара.

Красноармеец, покачиваясь, стоял, почти закрыв глаза и едва удерживая в руках винтовку. Время от времени он зевал, широко открывая рот.

Отец, мама и Сара встали за нашими спинами. Сара прижимала к груди младенца, глаза у неё были совершенно сухими.

- Да здравствует революция! - его голос в сыром подвале прозвучал тихо, и более всего походил на скрип.

- Значит, это - они? - спросил красноармеец.

- Да, - ответил я.

- Мы ничего не сделали! - выкрикнул Киров, тот, что портной. - Иисус тому свидетель!

- Это не те люди, - выступил вдруг папаша. - Здесь прячутся наши старинные друзья.

- А это что за тип? - поинтересовался красноармеец.

- Мой отец.

- И кто же из вас говорит правду? - спросил красноармеец, обратив на отца затуманенный от усталости взгляд.

- Старик говорит правду! Старик! - завопил Киров. - Мы были добрыми соседями восемь лет!

- Это - те самые люди, - сказала мама.

- Идиотка! - язвительно бросил папаша. - Ты ищешь на нашу голову новые неприятности. "Это - те самые люди", говоришь ты. Сегодня их арестуют, а завтра придут белые, и они снова окажутся на свободе. Ты понимаешь, что с нами будет?

- А это кто? - зевая, спросил красноармеец.

- Моя мама.

- Это - те самые люди, - срывающимся голосом и очень тихо произнесла Сара. Казалось, что она произносит свои последние слова, чтобы после этого навсегда перестать говорить.

- Теперь вы удовлетворены? - спросил я у красноармейца.

- Теперь я удовлетворен, - ответил он.

Я выстрелил из винтовки в кирпичную стену подвала.

В небольшом помещении грохот выстрела был оглушающим. Все, кроме солдата, вздрогнули, вздернув головы. Запах пороховой гари оказался настолько резким, что я чихнул.

- Что ты собираешься сделать? - дрожащим голосом осведомился папаша.

Я передернул затвор винтовки, чтобы выбросить стреляную гильзу и послать в патронник новый заряд.

- Это так делается? - для большей уверенности поинтересовался я.

- Точно, - равнодушно ответил смертельно уставший красноармеец.

- Что ты намерен сотворить? - спросил Киров-портной.

Я выстрелил ему в голову. Он умер мгновенно. Меня от него отделяли каких-то три метра.

Остальные прижались к стене, но все порознь, стараясь как можно дальше отодвинуться от своего соседа.

- Даниил! - возопил папаша. - Я запрещаю тебе делать это! Ты не смеешь обагрять свои руки их кровью! Даниил!

Я выстрелил в старшего брата портного.

Старик Киров начал рыдать. Он упал на колени и, протянув ко мне руки, забормотал:

- Даниил, Даниил, мальчик мой...

Я увидел его в ярко освещенной комнате дома портного, увидел его беззубый оскаленный рот, тянущиеся к тете Саре руки... Я застрелил его, стоящего передо мной на коленях.

Отец разразился рыданиями и бросился вон из подвала. Сара и мама по-прежнему стояли у меня за спиной. Красноармеец, чтобы не уснуть, протер кулаком глаза. Я чувствовал себя счастливым. Но это было счастье с привкусом горечи.

Я передернул затвор.

- Прости меня, прости... - лепетал самый младший из Кировых. - Я не занял, что де...

Я нажал на спуск и он, завертевшись волчком, рухнул на тело своего отца.

Я ещё раз передернул затвор и тщательно прицелился в очередную жертву. Этот человек стоял спокойно и, глядя в потолок, потирал нос.

Я нажал на спуск, но ничего не случилось.

- Нужна новая обойма, - сказал красноармеец и протянул мне патроны. Я открыл затвор, вставил обойму, вогнал патрон в патронник и прицелился. Моя очередная жертва все так же стояла, глядя в потолок и потирая кончик носа. Было даже несколько странным увидеть его через мгновение мертвым.