Рассказы из моей первой жизни

Через несколько часов мы приехали на базу нашей геологоразведочной партии. Около нашего домика, довольно маленького на вид, но просторного внутри, стоял вездеход оранжевого цвета. На нем и мне предстояло ехать. Но сначала надо было его отремонтировать, погрузить бочки с соляркой. В общем, сказка быстро рассказывалась, но дело, как водиться, делалось медленно. Я провел на базе несколько дней. Они не пропали для меня даром – я выучил геологическую карту района работ наизусть, достал себе валенки, лыжи и телогрейку. Начальник решил отправить меня как можно скорее, чтобы я не рассказывал рабочим, как хорошо мне жилось в конторе, где было тепло, стояла отличная, солнечная погода. Он занял старенький вездеход у соседней геологической партии, который, кроме меня, должен был отвести рабочих, и мы поехали.

Путешествие мое на работу, как водиться, началось не совсем удачно, – выдали рюкзак с буровыми коронками, но дальше, как оказалось, было еще хуже. А вообще этот месяц был наполнен событиями, – хорошими и не очень, до краев. ( Мне можно было написать целый роман с предисловием и эпилогом, вместо этого короткого рассказа)

Рано утром мы залезли с рабочими в вездеход и поехали. Первая опасность нас ожидала на переправе через реку. Река вздулась от дождей и снега, и стала очень широкой и глубокой. Мы проехали по броду, который теперь только назывался бродом: – глубина его было полтора метра на середине, потом взобрались по крутому склону и поехали вдоль реки. Ехали- ехали, и доехали до болота, у которого не было ни конца, ни края. На середине болота у нашего вездехода сломался торсион и он начал ездить кругами. Ночь мы провели в вездеходе, – выпили всю водку, которую везли рабочие, а утром я прошел по болоту до какой-то кочки и позвонил начальнику партии.

В обед приехал наш оранжевого цвета вездеход, мы погрузились и поехали дальше. С многочисленными приключениями я, наконец, добрался до наших палаток, в северной части нашей площади. Там нас уже ждали, – буровики и рабочие, особенно ждали коронок и меня. От меня зависело, решу я бурить скважины рядом с вагончиком буровой бригады, или загоню буровой станок на самый север нашего участка.

В тайге и горах уже давно выпал снег, и в сугробах около палаток рабочие сделали дорожки, которые чистили каждый день. Снег падал, и продолжал падать почти каждый день, в течение целого месяца. Кроме того, часто бывали бураны, которые заносили палатки по самую крышу. В каждой палатке стояла печка, и чтобы снег не набивался в трубы от печек, их надо было постоянно чистить,– иначе можно было угореть во сне и не проснуться к завтраку, обеду и ужину, и вообще, проспать вечным сном всю свою работу.

После таких буранов, которые продолжались по несколько дней, обитатели палаток, которые могли выйти на улицу, откапывали соседей, – они не могли сами этого сделать, потому что их палатки заносило по самую крышу. Но работа продолжалась, несмотря на трудности и погоду. Буровые коронки, которые я привез, очень порадовали буровиков, и когда вездеход привез солярку, им можно было продолжать работу.

Еще в конце лета я наметил два буровых профиля, которые надо было пробурить. На одном сейчас стоял буровой станок, который смог пробурить только одну скважину. Она была мелкая – всего десять метров, и требовалось пробурить еще три скважины, чтобы ими подсечь рудное тело, сделать каротаж, отобрать пробы, а потом построить геологический разрез, и, в конце концов, подсчитать запасы урана в этой рудной залежи.

Второй буровой профиль располагался прямо за нашими палатками. Еще летом я умудрился угадать, где проходит рудная залежь, и дал задание экскаваторщику выкопать траншеи, проследил рудную зону и поставил длинные колы на устьях будущих скважин. Там намечалось четыре скважины. На первой развевался красный флаг с серпом и молотом, который я привез еще весной, и этот флаг действовал буровикам на нервы: – им хотелось, прежде всего, пробурить этот профиль, рядом с их вагончиком.

Бурение скважин это дорогое удовольствие. Суммарная глубина всех скважин, которые я наметил, составляла около сто двадцать метров. А буровикам, чтобы получить премию, надо было пробурить не менее ста восьмидесяти метров. Они и так смотрели на меня косо, потому что, когда посчитали метраж, то огорчились: – им выгодно было пробурить одну, но глубокую скважину, вместо восьми, но мелких. Но, с'est la vie… (это жизнь!), и они были готовы бурить, где я скажу, и столько, сколько я желаю, – в интересах дела, разумеется.