Рассказы-исследования

Получилось так, что лишь спустя год я вернулась к этим запискам. И тут меня ждал сюрприз. Среди бумаг и дневничков я обнаружила двойной и еще пополам сложенный листок линованной почтовой бумаги. Письмо, написанное семьдесят пять лет тому назад. Каким-то образом оно сохранилось – в болезнях, тяготах жизни, перемещениях, просто во времени, – высохшее до пергаментного хруста. Письмо без конверта.

Ялта, апрель, девятисотый год!.. Чехов? Неужели – Чехов?!..

Я пробиралась по строчкам, словно подкрадывалась к заветной цели, уже почти предчувствуя ее там, за аккуратной вязью посторонних слов. На второй странице возникло слово – Елпатьевский. Фамилия ялтинского врача, лечившего Чехова, дружившего с ним. «Горячо!» Как в детской игре в «горячо – холодно», когда ищут запрятанный в доме подарок.

«Елпатьевский говорит, что это чисто нервное, и дает бром»…

Затаив дыхание, я перевела взгляд на следующую страницу и прочла:

«4 Апреля, 6 ч. утра.

Сегодня и на моей улице был праздник. Третьего дня я послала Чехову свои рецензии при письме, а на другой день, т. е. вчера, он был у нас…»

Я позвонила Наташе Перепелицыной. Она удивилась, обрадовалась. Сказала, что понятия не имела об этом письме. Конечно, она приедет ко мне и мы вдвоем попытаемся прочесть подпись.

Ах, почему такие письма подписывают неразборчиво!..

Впрочем, пора привести его целиком.

«3 Апреля 1900 г. Ялта. Марья Николаевна!

Вы не пишете мне, и я не буду отправлять Вам писем, но не писать Вам здесь, в Крыму, я не в силах…

Сегодня мы проезжали мимо домика Эшлимана – ставни закрыты, пустота, неожившая еще зелень как-то мертвенно застыла на стенах. Да, все умерло, надежды, мечты, желания, волнения, и только ноет неугомонное сердце и рыдания подступают к горлу. Только оно не хочет успокоиться и разлюбить.

Завтра день моего рождения. Сейчас получила телеграмму, что А. К. не приедет. Еще бы! Будь мне не 59, а 29 лет, он конечно бы приехал, а исполнять желания 60-летней женщины даже смешно!.. А между тем сердце не мирится с этим, и я плачу, плачу целый день… Благо, что погода прекрасная и X. с МПе гуляет без конца. Могу на свободе плакать и писать, писать и плакать.

А теперь появилась еще какая-то новая болезнь – удушье. Нечем дышать. Это особенно страшно ночью, так и кажется, что вот-вот задохнешься.

Елпатьевский говорит, что это чисто на нервной почве, и дает бром, который, впрочем, что-то не помогает!.. Да, вряд ли я поправлюсь в Крыму!»