Рассказы и сказки

Ночь обступила небольшой круг, освещённый костром, — точно шатром из темноты прикрыла его. Над дальним лесом гасла заря. Тихо было кругом, — только позванивали колокольцы да изредка приглушённо ржали лошади. Над озером вставал густой туман.

22

Лёжа на своём полушубке, Егорка задумчиво смотрел в костёр. Там рассыпáлись и вспыхивали золотые, как зорька, угли. Столбушкой поднимался над ними густой белый дым.

— Расскажи чего-нибудь, дедушка Савелий, — попросил Егорка.

Дед молча набил трубку, достал палочкой из костра золотой уголёк, положил его в трубку и придавил своим большим корявым пальцем. Раскурил табак и не спеша начал:

— Расскажу тебе, сынок, про одну малую травку. А ты слушай да смекай, об чём тут речь.

Была в одном колхозе луговина, или, сказать, пожня. Много разных трав росло, и всё самые для скотинки едомые, самые что ни есть кормовистые. Была тут и Тимофеева трава, и Мятлик, и Пырей, и Костёр-трава, и Ежá, и Лисохвост. И ещё был малый Колосок — так себе травка, простая былиночка: ни красы от него, ни проку.

Ну, хоть он и невелик был ростом, высокие травы на него не обижались.

— Пусть растёт, — говорили Тимофеева трава и Лисохвост, покачивая своими мягкими щёточками, похожими на ламповые ёжики. — Так приятно смотреть на малышей.

— Маленько он похож на меня, — говорил Мятлик. — И листочки у него узенькие и причёска метёлочкой. Обождите, он ещё покажет себя.

А жёсткий Пырей и Костёр-трава на него осерчали.

— Какой с него прок! — говорили они. — Только под ногами у нас путается да нашу пожню бесславит. Наше сено человеку по колено, а этот малыш, что Ландыш.

— Как есть Ландыш, — добавляла колючая Ежа. — Только без запаха. Какой с него толк?

Пришёл сенокос, застрекотала на пожне сенокосилка, — полегли травы на землю и стали сеном.

Свезли то сено колхозники в район, сдали государству, от государства благодарность получили:

— Спасибо, колхознички. На удивленье у вас сено, приятное. Прямо хоть из него духи делай — «Душистое сено».

Накормили тем сеном колхозники лошадей да коров; жуют лошади да коровы — не нажуются, нюхают — не нанюхаются.

Набили тем сеном колхозники сенники себе, — спят на них — не нахвалятся: уж больно дух от того сена лёгкий да приятный, уж больно сны на тех сенниках сладкие снятся!

А всё от того Колоска от малого: как скосили его, так и взялся от него дух, что от того Ландыша весной.

Вот ты и примечай, сынок: где на лугу тот простенький Колосок имеется, где ему среди высоких трав хорошо расти, — там сено будет самолучшее, славное будет сенцо, духовитое. А нет на лугу Душистого Колоска — простой малой Душицы-травки — и нет от сена того духа, нет от него людям той радости.

Тут дед Савелий кончил попыхивать своей трубкой, вынул её изо рта и взглянул на Егорку.

Подперев голову рукой, Егорка крепко спал.

Дед Савелий встал и плотно прикрыл его свободной полой полушубка.

Подбежал Бобик; он долго гонял на берегу лягушек и притомился.

— Ну, волкодав, — посмеиваясь сказал дед, — садись карауль хозяина. Такая уж твоя собачья должность.

Бобик весело замахал хвостом в ответ, как будто соглашаясь бодро нести всю ночь караульную службу. Но когда дед, поправив поленья в костре, опять перевёл на него глаза, щенок тоже спал, прикорнув к ногам Егорки.

— Нахлопотались, — прошептал дед Савелий. — Малыши-Ландыши…

И опять запыхал своей трубкой.

Лесной Колобок — Колючий Бок

Жили-были старик со старухой — те самые, от которых Колобок укатился. Пошли они в лес. Старик и говорит старухе:

— Глянь-ка, старуха, никак под кустиком-то наш Колобок лежит?

Старик плохо видел, да и у старухи глаза слезились. Наклонилась она поднять Колобок — и наткнись на что-то колючее. Старуха: «Ой!» — а Колобок вскочил на коротенькие ножки и покатил по дорожке.

Катится Колобок по дорожке, — навстречу ему Волк.

— Колобок, Колобок, я тебя съем!

— Не ешь меня, Серый Волк, я тебе песенку спою:

Я лесной Колобок — Колючий Бок!
Я по коробу не скребён,
По сусеку не метён,
На сметане не мешён.
Я под кустиком рос,
Весь колючками оброс,
Я на ощупь нехорош,
Меня голыми руками не возьмёшь!
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
От тебя, Волк, подавно уйду!

Волк рассердился, — хвать его лапой. Колючки в лапу впились Волку, — ой, больно! А Колобок подскочил и покатился по дорожке, только его Волк и видел!

Катится Колобок, — навстречу ему Медведь.

— Колобок, Колобок, я тебя съем!

— Где тебе, косолапому, съесть меня!