Рассказы и очерки С. Вахновской

Любинька договорилась таким манером до обморока, и Владимир Петрович упал к ногам ее и заговорил ей ты. Но вдруг она охладела и начала уверять его, что она совершенно ничего, только у нее голова закружилась, и пр. Вскоре потом (вообразите мое-то разочарование!) она вышла замуж за Ивана Ларцева, которого до сих пор третировала очень свысока, и была очень довольна своей участью… Она, видите, нашла, что ошибалась во Владимире и ошибалась в Ларцеве: Ларцев оказался отличным, покорным мужем, а Владимир пристрастился к охоте и совершенно потерял всякое расположение к своей жене, которую прежде очень любил.

Такова одна из трех женщин. Другая – жена этого самого Владимира – не столь замечательна: это обыкновенная кокетка, впрочем совершенно бесхарактерная и не отличающаяся даже красноречием. Но зато третья – Адель – еще удивительнее первой, Любиньки. Она до того идеальна, что в ней искажаются самые основные законы физической природы, касающиеся женского организма. Представьте себе: от 15-го июля она пишет своей подруге, что решилась согласиться на предложение графа Лавацкого выйти за него замуж; от 10-го августа сообщает: «Вот десять дней, как я замужем и счастлива»; от 12-го сентября пишет: «Я чувствую себя больною и слабою, вследствие ли моего положения (я беременна), вследствие ли душевных волнений» (стр. 105); от 20-го марта муж Адели уже уведомляет ее подругу, что у них родился преждевременно сын и что здоровье Адели все еще очень плохо (стр. 113). Как оказывается из внимательного рассмотрения дела, автор не без намерения изложил в таком виде историю этих неестественных родов. Здесь, как и в «Воспоминаниях лекаря», он хотел показать, как вредно женщине сентиментальничать и предаваться неумеренной идеальности: тотчас здоровье расстроишь и будешь родить семимесячных выкидышей! Замечание весьма дельное, хотя с неменьшею основательностью оно прилагается и к противоположному направлению – материальному. В комедии «Сватовство Ченского»{2} г-жа Дальнева говорит идеальной Лизаньке Ониной: «А дети у тех, которые женятся по расчету, выходят какие безобразные! Бледные, желтые, несчастные!» С этим, впрочем, согласна, должно быть, и г-жа Вахновская, желающая, по-видимому, выставить вред односторонностей и пользу примирения теории с практикою (иначе сказать: «неизбежность идеализма в материализме»){3} в своих «Трех женщинах». Мария Сергинская – легкомысленная кокетка, светская женщина, не понимающая возвышенных чувств и завлекающая Ивана Ларцева, который вовсе не стоит ее мужа. Зато и выходит, что и Ларцев ее не полюбил, и муж разлюбил, и она живет в деревне да скучает… Адель Пельская – экзальтированная женщина, уверяющая, что она ни за что не полюбит человека, который будет ей представлен с обычными формальностями, и ревнующая своего мужа к первой жене его, давно уже умершей. Зато и выходит, что она беспрестанно падает в обмороки, расстроивает свое здоровье и родит семимесячных детей. Любинька Гордунова, напротив, – девушка, полная идеальнейших достоинств, говорящая так, как выше показано, – влюбляется во Владимира, мужа своей подруги Марии, но пересиливает свое сердце и выходит замуж за Ларцева, которого сама описывает таким образом в письме к сестре своей:

Это один из тех тысячных людей, про которых сказать нечего. Самая наружность его бесцветна: он ростом не высок и не мал, он не толст, но сложения плотного; его маленькие глаза не то серого, не то зеленого цвета, а выражения их разглядеть нельзя, потому что он их страшно щурит, когда говорит. Рыжеватые усы почти скрывают его губастый рот, а светлые волосы всегда тщательно напомажены и приглажены, по воскресеньям же он их завивает. Разговор его не замечателен, но спасибо и за то, что он не острит и не пускается в чувствительность, а говорит просто; словом, мой милый друг, в моем положении, с моим маленьким состоянием, такому жениху мне отказать бы не следовало, если бы он посватался.