Рассказы. Часть 2

— Но каким образом?

Француз показал на полузаживший надрез на голой руке.

— Туземное снадобье, замедляющее метаболизм, сердцебиение, нервные сигналы — все. Оно основано на хлорофилле, зеленой крови растительной жизни, комплексе химических веществ, дающем растениям возможность получать энергию непосредственно из солнечного света. Туземцы готовят его прямо из трав по своему методу.

— Я не думаю, — скептически возразил Феррис, — что хлорофилл может оказать какое-то воздействие на животный организм.

— Говоря это, — парировал Беррью, — вы показываете, что ваши биохимические сведения устарели. Девятнадцатого марта сорок восьмого года двое чикагских химиков предложили массовое производство экстракта хлорофилла, заявив, что введение его собакам и крысам способствует огромному продлению жизни, изменяя способности клеток к окислению. Да-да, продлевает жизнь, замедляя ее! Растения живут дольше людей, потому что живут не так быстро. Можно сделать так, что человек будет жить столь же долго — И СТОЛЬ ЖЕ МЕДЛЕННО, — что и дерево, введя хлорофилловое соединение в его кровь.

— Так вот что вы имели в виду, — сказал Феррис, — говоря, что иногда примитивные народы опережают современные научные открытия?

— Раствор хлорофиллового хунети может быть древним секретом, — кивнул Беррью. — Я уверен, что он всегда был известен отдельным избранным среди примитивных народов мира… — Он мрачно глядел мимо американца. — Культ деревьев столь же древен, как и человеческая раса. Священное дерево шумеров, рощи Додоны, дубы друидов, ясень Игдразиль скандинавов, даже наша собственная Рождественская Елка — все они исходят от первобытного поклонения этой иной, чужой жизни, с которой мы разделяем Землю. Я уверен, что немногочисленные посвященные всегда знали, как изготовить хлорофилловое снадобье, дающее возможность добиться связи с этим видом жизни, живя в таком же медленное ритме времени.

Феррис пристально посмотрел на него.

— Но как вы проникли в эту странную тайну?

— Посвященные были мне благодарны, — пожал плечами Беррью, — потому что я спас здешние леса от возможной гибели. — Он прошел в угол комнаты, оборудованной под ботаническую лабораторию, и достал пробирку. Пробирка была заполнена мельчайшими серо-зелеными спорами. — Это Бирманская болезнь, от которой высохли огромные леса южного Меконга. Смертоносная штука для тропических деревьев. Она начала распространяться в этой области Лаоса, но я показал племенам, как остановить ее. Тайная секта хунети сделала меня своим членом в качестве вознаграждения.

— Но я все еще не могу понять, зачем такому образованному человеку, как вы, принимать участие в безумных действиях местных мумбо-юмбо?

— Мой бог, да я битый час пытаюсь дать вам ключ к пониманию, показать, что мое любопытство, как ботаника, заставило меня принять участие в Ритуале и пользоваться этим снадобьем! — Беррью забегал по комнате. — Но вы не можете понять… не больше, чем поняла Лиз! Вам не понять чудо, необычность и красоту впечатлений живущего этой другой жизнью!

Что-то в бледном, увлеченном лице Беррью, в его беспокойных глазах внушало Феррису жуткое чувство, от которого по коже забегали мурашки. Его слова, казалось, на секунду подняли завесу, сделали привычное неясно чужим и опасным.

— Послушайте, Беррью! Вы должны покончить с этим и немедленно уехать отсюда.

— Знаю, — невесело усмехнулся француз. — Я много раз говорил себе это, но уехать не смог. Разве я могу бросить такие ботанические открытия?

В комнату вошла Лиз, измученно глядя на брата.

— Андре, разве ты не уедешь со мной домой? — умоляюще спросила она.

— Или вас настолько засосала эта безумная привычка, что уже не трогает разбитое сердце родной сестры? — сурово добавил Феррис.

— Вы ограниченная парочка! — вспыхнул Беррью. — Вы обращаетесь со мной, как с наркоманом, понятия не имея о тех удивительных ощущениях, которые я испытал. Я ухожу в иной мир, вокруг чужая Земля, какую вы никогда не видели. И мне хочется возвращаться туда снова и снова.

— С помощью хлорофиллового снадобья превращаясь в хунети? — мрачно спросил Феррис.

Беррью вызывающе кивнул.

— Нет, — сказал Феррис, — не выйдет. Если вы сделаете это, мы снова пойдем и принесем вас сюда. Вы совершенно беспомощны перед нами, когда становитесь хунети.

Беррью пришел в ярость.

— Я никак не могу остановить вас! Ваши угрозы опасны!

— Совершенно верно, — спокойно согласился Феррис. — Входя в замедленный темп жизни, вы беспомощны перед нормальными людьми. И я вовсе не угрожаю, я пытаюсь спасти ваш разум!

Вместо ответа Беррью выскочил из комнаты. Лиз взглянула на американца, в ее глазах блестели слезы.

— Не бойтесь, — успокоил ее Феррис. — Со временем он справится с этим.

— Я не боюсь, но мне кажется, что он постепенно сходит с ума.

В душе Феррис согласился. Каков бы ни был соблазн неизвестного мира, в который вступал Беррью, замедляя свой жизненный ритм, этот соблазн захватил его бес всякой надежды на освобождение.