Рассказы. Часть 2

— Сэр, — сказал Спок, — так как все равно мы пришли на Аргелиус для отдыха, почему бы нам не воспользоваться этим преимуществом.

— Пошли! — с энтузиазмом завопил Скотти.

— Увольнение на берег? Вы и доктор Мак-Кой должны выспаться, чтобы восстановить силы после предыдущего. Но мы? — Кирк повернулся к Споку. — Мистер Спок, хотите прогуляться со мной к девушкам на Аргелиус?

Брови Спока поднялись.

— Капитан, — сказал он официально. — Я говорил об отдыхе.

— А, — сказал Кирк. — Вот как. Прошу извинить, мистер Спок.

Торжество в аббатстве

Robert Bloch. «The Feast in the Abbey», 1935.

1

Удар грома на западе возвестил о приближении вместе с ночью шторма, и небо наполнилось волшебной чернотой. Дождь лил, ветер завывал, а лесная тропа, по которой я следовал, превратилась в грязное болото, в объятиях которого могли застрять мой конь и я сам. Нет ничего хуже, чем путешествовать в таких условиях; по каковой причине я весьма обрадовался, вскоре заметив сквозь завесу дождя гостеприимный мерцающий свет. Пятью минутами позже я натянул поводья перед массивной дверью большого, солидного здания из серого замшелого камня, которое из-за его большого размера и загадочного вида справедливо принял за монастырь. Стоило лишь взглянуть на это здание под таким углом, как стало видно, что оно имеет особое значение, поскольку возвышалось над руинами когда-то окружавших его, более низких построек.

Все эти детали оказалась столь убедительны, что не допускали дальнейших домыслов, и я очень обрадовался, когда в ответ на мой продолжающийся стук распахнулась дубовая дверь, и я очутился лицом к лицу с человеком в капюшоне, который любезно проводил меня мимо залитых дождем порталов в хорошо освещенный и просторный коридор. Мой благодетель был низким и толстым, одетым в объемный габардин, а благодаря румяному, сияющему виду казался очень приятным и приветливым хозяином. Он представился аббатом Хенрикусом, главой местного монашества, в резиденции которого я очутился, и умолял меня воспользоваться гостеприимством братии, пока не успокоится погода. В ответ я представился ему и сказал, что путешествую, чтобы повидаться со своим братом в Вероне, за лесом, но ураган застиг меня в пути.

Покончив с любезностями, он проводил меня мимо отделанного панелями вестибюля к подножию парадной лестницы, словно высеченной из каменной стены. Здесь он резко закричал на неизвестном языке, и через мгновение выскочили два негра, которые, казалось, материализовались из ниоткуда, быстро и молчаливо, что меня очень поразило. С суровыми эбеневыми лицами, кудрявыми волосами и глазами навыкате, облаченные в диковинные одежды — большие, мешковатые штаны красного бархата и пояса из позолоченной ткани по восточной моде — они меня сильно заинтриговали, поскольку казались неуместными в христианском монастыре.

Теперь аббат Хенрикус обратился к ним на беглой латыни, поручив одному позаботиться о моей лошади, а другому показать мне покои наверху, где, как он сказал, я смог бы переодеться из походного наряда в более подходящие для вечерней трапезы одежды.

Я поблагодарил вежливого хозяина и последовал за молчаливым чернокожим слугой по большой каменной лестнице. Мерцающий факел гигантского сервитора бросил причудливые тени на голые каменные стены прошлой эпохи, явно говорившие о ветхости всего здания. Действительно, огромные стены, поднимавшиеся вокруг и уже необратимо рассыпающиеся, должно быть, возвели гораздо раньше, по сравнению с другой частью здания, построенного предположительно в наши дни.

После подъема мой гид повел меня по этажу, пол которого богато устилали ковры, а на высоких стенах висели гобелены, обтянутые черными драпировками. Подобное бархатное убранство, на мой взгляд, было неуместно для божьего храма.

Мое мнение не изменилось при виде комнаты, предоставленной мне в распоряжение. Она была такой же большой, как и студия моего отца в Ниме — на стенах висел бордовый испанский бархат, элегантность которого превосходил лишь дурной вкус, с которым его здесь поместили. Кровать в комнате могла бы украсить покои короля; остальная мебель тоже была выполнена с королевским изяществом. Негр зажег дюжину громадных свечей в серебряных канделябрах, что стояли в комнате, а затем поклонился и ушел.

Осмотрев кровать, я нашел на ней одежду, которую настоятель оставил для облачения к вечерней трапезе. Одежда состояла из костюма черного бархата с атласными бриджами и рукавами соответствующего оттенка, а также соболиного стихаря. После моей походной одежды я обнаружил, что наряд подходит идеально, хотя и более мрачен.

За это время я плотнее занялся изучением комнаты. Меня сильно удивила показная роскошь вещей, но еще больше — полное отсутствие любой религиозной атрибутики — не было видно даже простого распятия. Наверняка такой уклад должен говорить о богатстве и могуществе; хоть это и мирская мелочь; быть может, сродни тем обществам Мальты и Кипра, чьи расточительность и распущенность скандально известны миру.