Рассказы. Часть 2

Коно не говорил, однако по-прежнему улыбался. Он мог и делал это — улыбался и был при этом похож на громадного выпускника колледжа, обритого под «ноль». Если задуматься, то по возрасту он как раз соответствовал, только Коно никогда не учился в колледже. Он впервые выступил на ярмарке в пятнадцать, женился на Фло в двадцать три и вот теперь, за пару дней до своего двадцатипятилетия, должен был сесть на электрический стул. Однако он улыбался. Улыбался и играл в покер.

— Мой король старшей масти, — сказал он. — Ставлю четвертак.

— Отвечаю, — сказал я. — Берем еще по карте.

— Король все равно старший. Открываемся. Вот забавно, тузы сегодня почти не выходят.

Я ничего ему не ответил. У меня не хватило духу признаться, что я жульничаю. Что я вытащил из колоды туза пик и сунул себе в карман еще до начала игры. Мне не хотелось, чтобы на стол выпала эта самая карта в эту ночь ночей.

— Пятьдесят центов на короля, — сказал Коно.

— Отвечаю, — сказал я. — У меня две девятки.

— Два короля. — Он перевернул карты. — Я выиграл.

— Тебе страшно везет, — сказал я ему и тут же пожалел, что сказал.

Но он улыбался. Я был не в силах выносить эту улыбку, поэтому посмотрел на часы. Это была еще одна ошибка, но я понял это только тогда, когда посмотрел.

Его улыбка нисколько не изменилась.

— Времени осталось немного, верно? — произнес он. — Кажется, уже светает.

— Еще партию? — предложил я.

— Нет. — Коно поднялся.

Несмотря на обритую голову, распоротые штанины и прочее, он все равно являл собой впечатляющее зрелище. Шесть футов четыре дюйма, двести десять фунтов, в расцвете лет. И всего через час или чуть больше его привяжут к стулу, дернут ручку рубильника, обратив эту улыбку в гримасу боли. Я был не в силах смотреть на него, размышляя об этом. Но я чувствовал, что Смерть таращится и злорадствует.

— Боб, я хочу с тобой поговорить.

— Не заказать ли нам завтрак? Ты же знаешь, начальник тюрьмы приказал… все, что ты пожелаешь.

— Никаких завтраков. — Коно положил руку мне на плечо. Пальцы, которые, как предполагалось, сломали женскую шею, касались меня едва ощутимо. — Давай одурачим их всех и обойдемся без завтрака. Пронырливым репортерам будет о чем поговорить.

— А в чем дело?

— Ничего особенного. Но я хотел кое о чем тебе рассказать.

— Почему именно мне?

— А кто еще у меня остался? Друзей у меня нет. Родственников, о которых мне было бы известно, тоже нет. И Фло больше нет…

Впервые за все время я увидел, как гнев отразился на лице великана. И тогда я понял, что убийце Фло, кто бы он ни был, сильно повезло, когда Коно отправили на электрический стул.

— Значит, остаешься только ты. Кроме того, ты мне веришь.

— Продолжай, — сказал я.

— Это насчет зелени, понимаешь? Мы с Фло откладывали на дом. Скопили и припрятали больше восьми кусков. Кто-то должен их получить, почему бы не ты? Я вот тут написал письмо и хочу, чтобы ты его взял.

Он вытащил из-под своей койки конверт. Конверт был запечатан, и через него тянулась надпись, сделанная как попало небрежным ученическим почерком: «Большому Ахмеду».

— А кто он такой?

— Я же тебе рассказывал, гадатель в нашем цирке. Отличный парень, Боб. Тебе он понравится. Он заступался за меня в суде, помнишь? Говорил, что Луи увивался вокруг Фло. Толку от этого не было никакого, потому что он ничего не мог доказать, но он был — как бишь там сказал адвокат? — свидетель, дающий показания о репутации обвиняемого. Ага, так. Как бы то ни было, все актеры хранили свои деньги у него. Возьми письмо. Там сказано, что деньги надо отдать тебе. И он отдаст. Все, что от тебя требуется, — это разыскать его.

Я колебался:

— Погоди-ка минутку, Коно. Может, тебе стоит подумать. Восемь тысяч долларов — это большая сумма, чтобы отдавать ее почти незнакомому человеку…

— Возьми их, приятель. — Снова эта улыбка. — Разумеется, к кошельку привязана веревочка.

— Так что же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты потратил часть этой суммы, постаравшись оправдать меня. Да, я знаю, что шансы на это небольшие, зацепиться не за что. Но, может быть, с деньгами ты сумеешь найти доказательства, вытянуть из кого-нибудь показания. Ты ведь все равно уходишь отсюда.

При этих словах я дернул головой.

— Откуда ты узнал? — спросил я. — Я ведь только вчера днем сказал начальнику…

— Слухи быстро разносятся. — Коно улыбался. — Мне намекнули, что ты сваливаешь отсюда уже в эту субботу. Что тебе не хочется быть частью этой команды до конца дней своих. Так что я сказал себе, а почему бы мне не отдать ему восемь кусков в качестве этакого прощального подарка? Раз уж мы оба уходим.

Я взвесил конверт на руке.

— Большому Ахмеду, говоришь? Так он все еще работает в цирке?

— Наверняка. Ты найдешь их маршрут в «Биллборде». — Коно улыбался. — Сейчас они должны быть где-то в районе Луисвилля. Всегда едут на север, как только начинает теплеть. Я бы не прочь еще разок повидать старый балаган, но…

Улыбка угасла.

— И еще одна услуга, Боб.

— Только скажи.

— Проваливай отсюда.

— Но…

— Ты слышал? Проваливай. Я скоро ожидаю гостей и не хочу, чтобы ты путался под ногами.